Книга Мой любимый (не) медведь, страница 18 – Наталья Юнина

— Наконец-то, моя Алина вернулась. Чмокни папочку, — и тут Алина сама тянется ко мне. Чудеса ей Богу, но видимо рано порадовался.

— Я тебе хобот оторву, не переигрывай, — шепчет мне на ухо.

— Еда, кстати, невкусная, сразу видно не домашняя. Без души, — по-прежнему не унимается будущая теща.

— Не придирайтесь, Мария Александровна. Все очень вкусно, вам просто укроп поперек горла встал.

— Скажите, Саша, а вы всегда такой?

— Нет. Обычно я гораздо хуже.

— Надеюсь шутите. Ну, расскажите что-нибудь о себе, Саша. Кто ваши родители, они с вами живут? Может пока мы здесь, познакомите?

— Со знакомством вряд ли, думаю вам пока рановато отправляться в мир иной. Мои родители умерли, из родных осталась только бабушка.

— Простите, не подумала. Ну хорошо, Саша, вы владеете клубами, а образование у вас есть? Какие-то увлечения может быть?

— Кое-как закончил школу, потом армия и зарабатывание денег. Никаких институтов и прочего. А из увлечений только макраме.

— Макраме?! — удивленно спрашивает маман.

— Да. Мы с Алиной прямо втянулись. Ходим специально на кружок, кстати, розовые трусы мы сплели вместе, но по большей части Алина, она уже почти спец. Хотите мы вам что-нибудь сплетем?

— Нет, спасибо. Очень странно. Алина даже пуговицу не может нормально пришить, а тут макраме.

— Ну, пуговицы и шитье это другое. А мы плетем. Каждый вечер за чашечкой кофе плетем и плетем.

— Алина, что я еще о тебе не знаю? Или это шутки?

— Никаких шуток, мама, да мы любим макраме.

Моя макраместка с радостью мне поддакивает. Ну, прям идиллия. Маман еще что-то вещает, в беседу даже включается отец, а мне становится скучно. Разогнать бы всех по домам, выкинуть на хрен эту посуду со стола и разложить бы тут Алинку. Трусы-то я напялил, а из-за родственничков секса не видать. Моя будущая теща продолжает болтать, а я тоже даром времени не теряю. Пододвигаюсь ближе к моей птичке-обломинго и наглым образом задираю ее, и без того короткое, платьице. Веду рукой по внутренней стороне бедра, Алина вопросительно на меня смотрит, но не отстраняется. Легонько выписываю узоры на нежной коже и как только касаюсь резинки трусиков, моя макраместка тут же вздрагивает, дергает ногой и встает из-за стола.

— Давайте я поставлю чайник, — Алина не спрашивает, а скорее констатирует.

Начинает суетиться и собирает посуду со стола, а я только этому рад, хочу скорее завершить этот вечер. Не привык я к этим посиделкам, вот совсем не привык.

* * *

Девять вечера…. Прекрасный день, ничего не скажешь. Я с чистой совестью наконец-то собираюсь домой. Одно меня несомненно радует, Алина не хочет моего ухода, так и жмется ко мне. Ладно, потерпим несколько дней.

— Потапов не уходи, а?

— А что так, уже без меня не можешь? Ты ж моя макраместка, ну потерпи.

— Мама с меня сейчас не слезет.

— Так иди и защищай честь моей задницы и хобота.

— После таких трусов, это нереально.

— Саша, вы уже уходите? — и вновь маман.

— Да, мама. Можно вас так называть?

— Ну, если только иногда. Алина, а ты зачем босоножки надеваешь?

— Я с Сашей ненадолго, он меня в зоомагазин завезёт. Грызлику нужно купить лоток и наполнитель. Он же у Саши жил, и все там осталось.

— Ясно. Давай только быстро, нам еще надо поговорить. До свидания, Саша.

— До свидания, мама.

Моей будущей теще это определённо не нравится, признаюсь мне тоже, у меня есть только одна мама, но позлить эту мадам хочется. Беру за руку Алину, и мы идем вниз.

— Мне кажется мы с тобой заврались.

— Заметь, начала это ты, Машуня-макраместка, ну а дальше пошло-поехало. И вообще, зачем ты пошла со мной?

— Может мама заснет к моему приходу, а завтра уже на работу и к тому же коту реально надо купить лоток.

— Вот это ты зря. Не стоило оставлять твою маму с Грызликом, это конечно не питбуль, но и твоя мама не болонка.

— Прекрати. Неужели ты правду говорил про кота?

— Нет, конечно. Но то, что его реально возвращали два раза — это факт. Так что предупреждаю, будь поласковее с ним.

Мы заезжаем в магазин и покупаем коту все необходимое. На все уходит не больше получаса. Сидим в машине у ее подъезда, моя «Машка» реально трусит и не хочет идти домой.

— Алин, чего ты боишься?

— Ничего. Просто не хочу домой. А ты вообще тоже тугодум, мог бы завезти меня к себе или хотя бы в машине полапать. Что, увидел мою маму и дал задний ход?

— Полегче, солнышко. Я тут сдерживаюсь еле-еле, в джентльмена пытаюсь играть, а ты ноешь?

— Нет, Потапов. Засунь своего джентльмена туда, где была нитка от стрингов, а мне верни обычного медведя!

— Когда уедут твои родители, тогда я обязательно к тебе пристану, можешь даже отпуск взять, затрахаю до смерти.

— Никакого до смерти, осенью премьеры всех сериалов и отпуск у меня в конце лета.

— Хорошо, только не ной. Это мне можно нюни пускать, у меня секса не было полтора месяца.

— Ой, какая трагедия, у меня его больше года не было и что?

— Ммм… так может у тебя там все заросло?

— Ага. Перфоратором если что пробьёшь.

— Нет, я лучше хоботом.

— Договорились, хоботенок. Ладно, пойду на экзекуцию.

— Иди, — сама тянется ко мне и быстро целует в губы.

— До завтра.

* * *

— Мама, прежде, чем ты что-то скажешь, скажу я. Мне абсолютно все равно, что тебе не понравились его трусы, хобот, отсутствие образования, владение клубом и так далее и тому подобное. Мне тридцать два года, и я сама решаю с кем мне встречаться, а с кем нет.

— Присядь. Так стоп, не садись в грязном.

— Мама, это мой дом.

— Прости, забываю. Так вот. Я не говорила, что он мне не понравился. Признаться, честно, я шокирована, но в приятную сторону. Вот уж никогда бы не подумала, что такой особенной болтливой девочке как ты, попадется такой же мужчина. Знаешь, доча, это большая редкость встретить такого же ненормального человека.

— Ты только что назвала меня ненормальной? Я не ослышалась?

— Прости, я имела в виду особенной. Так что я рада за тебя. Нужно всегда держаться за свою пару. Конечно, мне не понравились его трусы, хотя я уверена, что это твоих рук дело, но даже если он их носит иногда, то это его дело, в конце концов у нас у всех есть неидеальное белье. Вот у меня есть не очень красивые трусы, Петя называет их парашютами.