Книга Острие копья, страница 41 – Рекс Тодхантер Стаут

Я поговорил с девушкой за конторкой. Она посовещалась с кем-то по телефону и проводила меня во внутреннее помещение, где какой-то малый с квадратной челюстью, закинув ноги на подоконник, просматривал утреннюю газету.

– Одну минуту, – бросил он, и я сел.

Через какое-то время он швырнул газету на стол и обратил свое внимание на меня.

– Весьма скоро появится мистер Э. Д. Кимболл, – начал я. – Я понимаю, что он будет занят, восполняя неделю своего отсутствия. Однако, прежде чем он приступит к делам, мне необходимо переговорить с ним по срочному личному вопросу, минут десять. Я частный детектив, вот моя визитка. Прежде он обо мне не слышал. Я работаю на Ниро Вулфа. Можете это организовать?

– Чего вы хотите? Просто скажите, чего вы хотите?

– Это действительно личное и чертовски срочное, – покачал я головой. – Вам придется поверить моему честному молодому лицу. Если вы думаете, что это рэкет, позвоните в отделение компании «Метрополитен траст» на Тридцать четвертой улице. Они вам ответят, что в свое свободное время я сшибаю мелочь с колясок.

Квадратные челюсти раздвинулись в усмешке.

– Ну не знаю. У мистера Кимболла уже около дюжины условленных встреч, первая в десять тридцать. Я его секретарь и знаю о его занятости больше, чем он сам. Вам лучше рассказать мне.

– Сожалею, но только ему лично.

– Ладно, посмотрю, что можно сделать. Пройдите в приемную… А впрочем, нет, подождите здесь. Хотите полистать газету?

Он бросил мне газету, встал, собрал кое-какую почту и прочие бумаги и вышел. Утром за скорым завтраком я лишь пробежал глазами передовицу, но на большее времени мне не хватило. Пролистав выпуск, я увидел, что дело Барстоу уже переместилось на седьмую страницу и занимало отнюдь не бо́льшую ее часть. Андерсон утверждал, будто в расследовании достигнут прогресс. Старый добрый прогресс, подумал я, ты ничуть не изменился с тех пор, как я видел тебя в последний раз, разве что покрылся морщинами да основательно лишился зубов. Коронер пока не мог сказать о яде ничего определенного, но вскоре у него появятся результаты экспертизы. Ни в одной из виденных мной газет ни разу не было даже намека на подозрение, что преступление совершено кем-то из семьи. А уж теперь-то, подумалось мне, и не появится. Но статья еще раз попеняла доктору Брэдфорду, и мне было очевидно, что пройдет еще немало времени, прежде чем он сможет посмотреть коронарному тромбозу в глаза, не сглатывая при этом комок в горле.

Дверь отворилась, и появился секретарь:

– Мистер Гудвин… Прошу сюда.

В следующей комнате через одну – просторном кабинете с окнами на двух стенах, обставленном старинной мебелью и с тикером ^[10] в углу, – за столом сидел мужчина. Гладковыбритый, седеющий и довольно крупный, хотя толстым назвать его было нельзя. Вид у него был озабоченный и одновременно веселый, словно ему только что рассказали анекдот, но у него болел зуб. Я задался вопросом, чего тут больше: озабоченности или веселья, и не вызвана ли его странная мина докладом секретаря обо мне? Однако при дальнейшем знакомстве выяснил, что так он выглядел всегда.

Секретарь объявил:

– Вот этот человек, мистер Кимболл.

Кимболл хрюкнул и поинтересовался, что мне угодно. Я заявил, что дело сугубо личное. Кимболл ответил:

– В таком случае вам лучше обсудить его с моим секретарем, чтобы мне не пришлось утруждать себя пересказом.

Он рассмеялся, секретарь улыбнулся, а я ухмыльнулся и начал:

– Я просил десять минут, поэтому, если не возражаете, приступлю к делу. Ниро Вулф хотел бы пригласить вас к себе в кабинет этим утром в одиннадцать часов.

– Силы небесные! – последовал возглас неподдельного изумления. – Ниро Вулф – король Англии или что-то вроде того?

– Вроде того, – кивнул я. – Позвольте заметить, мистер Кимболл, будет проще и быстрее, если вы не станете меня перебивать. Просто выслушайте. В воскресенье, четвертого июня, Питер Оливер Барстоу скоропостижно скончался во время партии в гольф со своим сыном, вами и вашим сыном. В четверг, восьмого, вы уехали в Чикаго. В воскресенье, одиннадцатого, были объявлены результаты вскрытия. Полагаю, чикагские газеты писали об этом?

– Ах это! – (Верх взяло беспокойство.) – Я ожидал неприятностей по возвращении домой. Я прочел кучу всякого вздора о яде, игле и всякой дребедени. – Он повернулся к секретарю. – Блэйн, ну разве я не писал тебе, что это обернется неприятностями, когда я вернусь?

– Да, сэр, – кивнул секретарь. – На одиннадцать тридцать у вас назначена встреча с представителем прокурора округа Уэстчестер. Я не успел вас об этом предупредить.

Я позволил себе ухмыльнуться лишь мысленно.

– Это не вздор, мистер Кимболл. Барстоу был убит отравленной иглой, выпущенной из рукоятки драйвера. Таковы обстоятельства вкратце. А теперь послушайте. Вот вы на площадке «ти», готовитесь начать игру. Вас четверо, у каждого свой носильщик… Нет, вы послушайте, не перебивайте. Это серьезно. Вы у первой метки. По мячу бьет Ларри Барстоу. Потом ваш сын Мануэль. Подошла очередь Питера Оливера Барстоу. Вы стоите рядом с ним, помните? Его мяч скатывается с подставки. Ваш носильщик возвращает его на место, потому что мальчик Барстоу где-то в стороне ищет мяч. Припоминаете? Барстоу готов нанести удар, но у него нет драйвера, так как его сумка у мальчика. И тогда вы говорите: «Возьмите мой». Ваш носильщик протягивает ему ваш драйвер. Помните? Он бьет вашей клюшкой, тут же подскакивает и начинает тереть живот, потому что его ужалила оса. Это была та оса, что вылетела из вашего драйвера и убила его. Он умер через двадцать минут.

Кимболл слушал меня с насупленным видом, озабоченности и веселья на его лице как не бывало. Он продолжал хмуриться. Когда же заговорил, речь его не была долгой:

– Вздор!

– Нет, – возразил я. – Вы не можете превратить это во вздор, просто назвав так. Впрочем, вздор или нет, именно вашим драйвером Барстоу воспользовался на площадке «ти». Вы это помните?

– Да, помню, – кивнул он. – Я не думал об этом, но теперь, когда вы напомнили, я вижу всю сцену совершенно отчетливо. Это было в точности как вы…

– Мистер Кимболл! – Секретарь приступил к своим обязанностям. – Быть может, было бы лучше, если бы вы… То есть по зрелом размышлении…

– Лучше, если бы я – что?.. Нет, Блэйн. Я знал, что будут неприятности, даже не сомневался. Конечно же, Барстоу бил моим драйвером. С какой стати мне это скрывать? Я едва знал Барстоу. Конечно же, история с отравленной иглой – полнейший вздор, но от этого она не перестает быть неприятностью.

– Она обернется еще хуже, чем неприятностью, мистер Кимболл. – Я подъехал в кресле к нему поближе. – Слушайте. Пока полиции неизвестно, что Барстоу пользовался вашей клюшкой. Окружной прокурор тоже не знает. Я вовсе не предлагаю, чтобы вы от них что-либо скрывали, они и так все вынюхают. Но считаете вы отравленную иглу вздором или нет, они-то не считают. Им известно, что Барстоу убит иглой, вылетевшей из его драйвера на площадке «ти», а когда они выяснят, что он бил вашей клюшкой, – что тогда они предпримут? Они, конечно же, не арестуют вас просто так, но вам придется поискать в словаре слово более уместное, чем «неприятность». И мой вам совет: повидайтесь с Ниро Вулфом. Пригласите своего адвоката, если хотите, но не медлите с этим.