Книга Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями, страница 15 – Людвиг Андреас Фейербах

Тезис «музыка – язык чувства» – совершенно романтический. В античности музыка скорее была предметом разумного созерцания гармонии, а слово «язык» как универсальная метафора для любой системы выражения стало употребляться лишь в романтизме, до этого говорили «речь». Также самопожертвование в классической философии никогда не выводили из чувства, но только из воли и ума, понимания того, что человеку очень плохо и надо помочь любыми средствами.

Кто из мыслящих людей не испытал на себе силы мышления, тихой, бесшумной силы мышления? Когда ты погружаешься в глубокое раздумье, забывая о себе самом, об окружающем, ты ли владеешь тогда разумом, или разум владеет тобой и поглощает тебя? Разве стремление к науке не есть величайшая победа разума над человеком? Разве жажда знания не есть непреодолимая, всепобеждающая сила? А когда ты подавляешь свою страсть, отказываешься от своих привычек, одним словом, одерживаешь победу над самим собой, является ли это результатом твоей лично силы или силы воли, силы нравственности, которая овладевает тобой помимо твоего желания и наполняет тебя негодованием против тебя самого и твоих слабостей.

Борьбу со страстями Фейербах понимает вполне в духе античной психологии (стоической школы) и христианской аскетики, как победу над самим собой, отказ даже от, казалось бы, невинных привычек. Это нельзя осуществить лишь своими силами без помощи «благодати», особой одаренности свыше, которая дается человеку не за заслуги, а как бы за особое доверие и решимость.

Человек ничто без объекта. Великие, образцовые люди, раскрывшие пред нами сущность человека, подтверждают это своею жизнью. Они знали только одну преобладающую страсть, стремление к цели, которая была главным объектом их деятельности. Но всякий предмет, к которому субъект относится по существу, в силу необходимости, есть не что иное, как собственная, объективная сущность этого субъекта. Общий объект нескольких одинаковых по роду, но различных по характеру индивидов является их собственной объективной сущностью.

Понимание стремления к цели как «страсти» совершенно принадлежит новоевропейской философии, в классической философии есть телеология – учение о том, что вещам естественно достигать своей цели и дополнительного импульса для этого не требуется; хотя у разумных существ может быть искажена направленность воли, и это надо исправлять.

Так, например, Солнце есть общий объект всех планет, но оно не одинаково для Меркурия, Сатурна, Венеры, Урана и Земли. Каждая планета имеет свое собственное Солнце… Солнце, поскольку оно освещает и согревает Уран, имеет для Земли не физическое, а лишь астрономическое, научное значение. На Уране Солнце не только кажется, но и действительно является иным, чем на Земле. В отношении Земли к Солнцу обнаруживается ее отношение к самой себе и к своей собственной сущности, ибо размер, величина и сила света Солнца, в качестве объекта Земли, обусловливаются размерами расстояния Земли от Солнца, от всего этого зависят особенности нашей планеты. Каждая планета видит в своем Солнце отражение своей сущности.

Утверждение Фейербаха, что освещение Солнцем других планет имеет для жителей Земли лишь теоретический научный смысл, но не практический, спорно с точки зрения многих направлений философии ХХ века. Учение о «жизненном мире», философия жизни, феноменология, экзистенциализм исходят из того, что явления оказываются связаны внутри общей жизни. Если допустить, что жизнь Земли связана с жизнью Урана не только как предмет научного изучения, но как части того же мироздания, то и освещение Урана Солнцем не есть для землян просто картинка в учебнике, но и факт существования, пусть не самый существенный.

И человек познает самого себя из объекта. Сознание объекта есть самосознание человека. По объекту мы можем узнать человека и его сущность. Объект обнаруживает сущность человека, его истинное объективное «я». Это относится не только к умственным, но и к чувственным объектам. Наиболее отдаленные от человека объекты являются откровениями его человеческой сущности, поскольку они являются его объектами. Луна, Солнце и звезды взывают к человеку: познай самого себя. То, что он в них видит, свидетельствует о его сущности. На животное производят впечатление только непосредственно чувствуемые лучи солнца, на человека сияние далеких, равнодушных звезд. Только человеку доступны чистые и интеллектуальные, бескорыстные радости и аффекты; только человек наслаждается миросозерцанием теоретически. Взор, обращенный к звездному небу, смотрит на бесполезные и безвредные светила и видит в сиянии их свою собственную сущность, свое собственное происхождение. Поэтому человек возвышается над землей только благодаря зрению, поэтому теория начинается там, где взор обращается к небу. Первые философы были астрономами. Небо напоминает человеку о его назначении, о том, что он создан не только для суеты, но и для созерцания.

Представление о том, что звездное небо – предмет чистого созерцания, без практической заинтересованности, распространено в философии, достаточно указать на самый известный афоризм Канта про звездное небо и нравственный закон. В таком случае это небо представляет собой объективный закон, с которым надо что-то делать, и, соответственно, как-то иначе, с другой стороны, посмотреть на наше собственное сознание. Но в классической философии, конечно, астрономия и астрология применялись в практических целях, а предметом созерцания был «космос», общая упорядоченность всего мироздания. Одним из первых, кто стал говорить о звездном небе и о нем как о предмете чистого созерцания, был Цицерон, близкий школе стоиков. Он утверждал, что ассирийцы изобрели гадание по птицам, потому что на плоскогорье небо лучше всего видно. Так как судьбы ассирийцев Цицерона не интересовали, то он явно говорил о созерцательном отношении к небу, а не о его практическом применении. Затем любование звездным небом перешло к христианским мыслителям, отвергавшим астрологию, но именно поэтому пытавшимся увидеть в небесах не отдельные законы судьбы, а общий закон сотворенного мира.

Собственная сущность человека есть его абсолютная сущность, и, следовательно, влияние на него объекта есть влияние его собственной сущности. Поэтому влияние объекта чувства есть влияние чувства, влияние объекта разума – влияние самого разума, и, наконец, влияние объекта воли – влияние воли. Человек, сущность которого определяется звуком, находится во власти чувства, отражающегося в звуке. Но на чувство действует не всякий звук, а только звук, полный содержания, смысла и чувства. Чувство определяется только самим собой, своей собственной сущностью. То же можно сказать и о воле и, еще в большей степени, о разуме. Какой бы объект мы ни познавали, мы познаём в нем нашу собственную сущность, которая выражается в том, как мы реагируем на внешний мир.