Книга Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями, страница 25 – Людвиг Андреас Фейербах

Химеричность (термин появился в средневековой философии) – отсутствие содержания за каким-либо понятием, от химеры – мифологического существа, состоящего из частей разных существ, которого заведомо не может существовать в природе. Химеричности противопоставлена подлинность как непосредственное проявление содержания в понятии, возможность доверять понятию.

Только в том случае, если несколько противоречивых свойств соединяются в одном существе и это существо понимается как личность, мы можем забыть о происхождении религии и о том, что свойство, которое мы рассматриваем теперь как нечто отличное, отдельное от субъекта, было первоначально истинным субъектом. Так римляне и греки обожествляли акциденции в качестве субстанций, а добродетели, душевные волнения и страсти в качестве самостоятельных существ.

Акциденция – в классической метафизике привходящее свойство, не могущее быть характеристикой сущности. Например, что собака – животное, это ее сущность, а цвет собаки, громкость лая или хромота – акциденции. Имеется в виду особенность прежде всего римской религии, где могли почитаться и отдельные свойства людей или вещей. Так, в Риме бог Вагитан отвечал за первый крик младенца, богиня Левана – за первый шаг, а богиня Статина – за умение стоять и не падать. Также в этой мысли отразилась критика христианами языческих богов как олицетворений страстей: Арес (Марс) воплощает гнев, а Афродита (Венера) – любовную страсть.

Религиозный человек измеряет все существующее своей меркой. Он возводит на степень божества все, что ему импонирует, все, что производит особенное впечатление на его душу, будь то даже странный, необъяснимый звук. Религия охватывает собою все предметы в мире; все существующее было предметом религиозного почитания. Сущность и сознание религии исчерпываются тем, что заключается в сущности человека, его сознании и самосознании. Содержание религии не есть нечто независимое. Римляне сооружали храмы даже в честь таких аффектов как страх и ужас. Христиане тоже превращали душевные явления в существа, чувства в качества предметов и свои аффекты в страсти, господствующие над миром, т. е. одним словом, свойства своей собственной, известной или неизвестной, сущности в самостоятельные субъекты. Черти, кобольды, ведьмы, привидения, ангелы были священной истиной до тех пор, пока религиозное чувство целиком, нераздельно владело человечеством.

Страх и Ужас почитались не только у римлян, но и у греков, как Фобос и Деймос, сыновья Ареса. В современной астрономии так названы спутники Марса.

Кобольды – вид духов в германской мифологии, ближе всего стоящих к нашим «домовым», но иногда сближаемых с гномами как подземными духами.

Не желая признать тождественность божественных и человеческих свойств, т. е. тождественность божественной и человеческой сущности, люди представляют себе, что Бог, в качестве абсолютно реального существа, обладает бесконечным множеством различных свойств, причем некоторые из них, аналогичные нам, мы познаем в настоящей, а остальные, совершенно отличающие Бога от человека, только в будущей жизни, т. е. на том свете. Но бесконечное множество свойств, которые действительно отличаются друг от друга настолько, что по одному из них нельзя судить о других, такое бесконечное множество свойств может быть присуще только бесконечному множеству различных существ или индивидов.

На этот аргумент религиозные мыслители, такие как Павел Флоренский, возразили бы различением разных бесконечностей: дурной бесконечности (бесконечное умножение одних и тех же существ) и актуальной бесконечности (бесконечности всевозможных свойств Божиих, которая только приумножает благо отдельных вещей).

Поэтому человеческая сущность, бесконечно богатая различными свойствами, бесконечно богата и разнообразными индивидами. Каждый новый человек есть новое свойство, новый талант человечества. Количество свойств и способностей человечества равняется количеству людей. Каждый отдельный человек обладает способностью, присущей всем, но она определяется и складывается в нем таким образом, что кажется особенной, новой способностью. Тайна неисчерпаемого источника божественных свойств есть не что иное, как тайна человеческой, бесконечно разнообразной, бесконечно определяемой и именно в силу этого чувственной сущности. Истинно бесконечна и богата определениями только чувственная сущность, ограниченная пространством и временем.

Это довольно путаное рассуждение Фейербаха, о соотношении людей как индивидов и индивидуализирующих свойств, необходимо лишь для того, чтобы показать: чувственный характер человека, иначе говоря, его постижимость с помощью чувств, не противоречит его непознаваемости по своему таланту. Например, появляется новый, ни на кого не похожий поэт или художник, и мы не можем понять, откуда у человека такой необычный талант.

Различие свойств обусловливается различием времени. Положим, что какой-нибудь человек – прекрасный музыкант, прекрасный писатель, прекрасный врач, но он не может заниматься музыкой, писательством и леченьем в одно и то же время. Средство объединения в одном и том же субъекте нескольких противоречий заключается не в гегелевской диалектике, а во времени. Но представление о Боге как о существе, обладающем бесконечным множеством свойств, отличных и отдельных от сущности человека, является просто-напросто вымыслом, чувственным представлением, исключающим необходимое условие – истинность чувственности, и прямо противоречащим Божеству как духовной, т. е. отвлеченной, простой, единственной сущности.

В целом религиозный мыслитель согласился бы с тем, что Бога нельзя назвать талантливым. Например, талантливым поэтом или поваром, потому что он – источник любых талантов, развертываемых во времени и при этом совершенно не зависящих от него, являющихся частью самоопределения каждого отдельного человека. Но религиозный мыслитель заметил бы, что описывать Бога можно только талантливо, иначе получаются слишком узкие религиозные представления, о которых прекрасно сказал Борис Пастернак: