Книга Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями, страница 44 – Людвиг Андреас Фейербах

Следует заметить, что натуралистически изготовленные распятия, с объемным изображением казнимого окровавленного тела – один из «спецэффектов» эпохи барокко, распятия прежних эпох были более символическими.

Самораспинание – так несколько сатирически Фейербах называет чрезмерную требовательность христиан к себе и к другим, воздержание даже от самых благородных удовольствий.

Бог страдает, это значит в сущности, что Бог есть сердце. Сердце есть источник, совокупность всех страданий. Кто не страдает, у того нет сердца. Поэтому тайна страдающего Бога есть тайна чувства. Страдающий Бог есть Бог чувствующий. Но положение: Бог есть существо чувствующее, – есть только религиозное выражение мысли: чувство принадлежит к божественной сущности.

Человек сознает в себе не только источник деятельности, но и источник страданий. Я сознаю не только волю и мышление, которое очень часто противоречит мне и моим ощущениям, но и чувство, однородное с моей сущностью; я сознаю также, что хотя оно есть источник страданий, слабости и горя, но в то же время я ощущаю его как дивную божественную силу и совершенство. Что такое человек, лишенный чувства? Чувство есть музыкальная сила в человеке. Что такое был бы человек без звука? Человек, чувствующий влечение к музыке и испытывающий потребность выражать свои чувства в звуках и песне, неизбежно изливает в религиозных вздохах и слезах сущность чувства как объективную, божественную сущность.

Музыкальная сила – метафора, означающая всю совокупность эффектов, которые может вызывать музыка: слезы, восторг, восхищение, размышление и т. д. Фейербах считает, что человеческая душа – музыкальный инструмент, и желание любого человека выразиться в музыке говорит и о том, что человек не может не создать себе Бога, играющего на этом инструменте, или, что то же самое, ощутить себя божественным.

Религия есть рефлекс, отражение человеческой сущности в себе самой. Все существующее естественно должно нравиться себе, радоваться себе, любить себя и любить по праву. Порицание за любовь к себе равносильно порицанию за существование. Существовать – значит доказывать, утверждать, любить себя; тот, кому надоело жить, лишает себя жизни. Поэтому там, где чувство не отодвигается на задний план, не подавляется по примеру стоиков, где ему предоставляется возможность существовать, там ему присваивается религиозная сила и значение, там оно возвышается до отражения себя в себе самом и в Боге. Бог есть зеркало человека.

Рефлекс – здесь: зеркальное отражение. Фейербах употребляет латинизм, чтобы придать большее научное звучание дальнейшему возвышенному тексту о зеркалах и отражениях.

Человек считает Богом только то, что имеет для него существенное значение, кажется ему совершенным, превосходным и доставляет ему истинное наслаждение. Если чувство кажется тебе превосходным, то оно и есть для тебя божественное качество. Поэтому чувствующий, впечатлительный человек верит только в чувствующего, отзывчивого Бога, т. е. он верит только в истинность своего собственного бытия и сущности, ибо он может верить только в то, что он есть сам в своей сущности. Его вера является сознанием того, что он считает священным; а священно для человека только то, что составляет его внутреннее, собственное, последнее основание его личности. Бесчувственный Бог кажется исполненному чувств человеку бессодержательным, отвлеченным, отрицательным Богом, т. е. он есть ничто, ибо в нем нет того, что для человека ценно и священно. Бог служит для человека летописью его возвышенных побуждений и помыслов, родословной книгой, где записаны имена самых дорогих и священных для него существ.

Мысль о Боге и вере в Бога как летописи, как исторической задаче, стоящей перед всем человечеством, потом повторялась в философии, например, у Германа Когена. Эту мысль прекрасно воспроизвел ученик Когена Борис Пастернак: «Я понял, что, к примеру, Библия есть не столько книга с твердым текстом, сколько записная тетрадь человечества, и что таково все вековечное. Что оно жизненно не тогда, когда оно обязательно, а когда оно восприимчиво ко всем уподоблениям, которыми на него озираются исходящие века. Я понял, что история культуры есть цепь уравнений в образах, попарно связывающих очередное неизвестное с известным, причем этим известным, постоянным для всего ряда, является легенда, заложенная в основание традиции, неизвестным же, каждый раз новым – актуальный момент текущей культуры» («Охранная грамота»).

Отличительным признаком хозяйственности, домовитости, женственности является стремление собирать и сохранять все ценное, вместо того, чтобы доверять его волнам забвения, случайности воспоминания, вообще предоставлять самому себе. Свободный мыслитель подвергается опасностям расточительной, рассеянной жизни; а религиозный человек, связывающий все воедино, не теряется в чувственной жизни, но зато подвергается опасности реакции, духовного эгоизма и своекорыстия. Религиозный человек считает безбожного, или по крайней мере, нерелигиозного человека субъективным, своевольным, высокомерным, дерзким, но не потому, что бы не было для одного священно то, что священно для другого, а лишь потому, что нерелигиозный человек запечатлевает у себя в уме то, что религиозный ставит как предмет вне себя и над собой, благодаря чему устанавливает для себя отношение формальной подчиненности. Одним словом, религиозный человек имеет для себя объединяющий пункт, цель и, следовательно, твердую почву под ногами. Не воля как таковая, не просто знание, а лишь целесообразная деятельность, объединяющая теоретическую и практическую деятельность, дает человеку нравственную основу и выдержку, т. е. характер.

Такое противопоставление рассеянности на множество предметов как результата неверия – и сосредоточенности и разумной хозяйственности как результата веры – было обычным в романе XIX века, в том числе русском. Например, это нашло отражение в характерах Онегина и Татьяны.

Целесообразная деятельность – в XIX веке также говорили «деятельность, имеющая в виду идеал». Слово «идеал» стали тогда употреблять для обозначения такой целесообразности, чтобы формула подходила и для верующих, и для неверующих.