Книга Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями, страница 74 – Людвиг Андреас Фейербах

Там, где нет чувства удовольствия и неудовольствия, там нет также и различия между добром и злом. Голос ощущения – это первый категорический императив… Для совершенно чистого разума, отрешенного от всяких ощущений, не существует ни Бога, ни дьявола, ни добра, ни зла; только разум на основе ощущения и в интересах последнего делает эти различия и наблюдает их. Мораль – в такой же степени опытная наука, как и медицина. То, что в эпоху варварства не считается безнравственным, в эпоху просвещения считается таковым.

Категорический императив – термин Канта, означающий норму морали как всеобщую норму, не выводимую из частных обстоятельств, но при этом поддерживающую моральную справедливость: «Поступай так, чтобы твой поступок мог стать нормой всеобщего законодательства». Иначе говоря, мы можем поступать исходя из того, что знаем, что кроме частных обстоятельств нашей жизни, каждый из нас есть юридический субъект, к которому могут быть применены те же взыскания и даны те же привилегии, что и любому другому «я». Фейербах считает, что для понимания любых наказаний и поощрений нужно «ощущение», например, страх перед тюрьмой, или угождение общественному мнению. Он мыслит здесь не как чистый философ, а как криминолог.

Далее изложение превращается в афоризмы: вероятно, Фейербах не успел придать своей работе окончательную форму.

* * *

Противоположности людей в отношении к морали могут быть сведены к двум: стремление к счастью, или себялюбие, и отрицание себялюбия, самоотрицание, хотя бы они в различные времена и у различных людей и были различны. Так и в кантовской философии, где стремление к счастью не отрицается, а лишь ставится позади, ставится в конце, а не в начале, где от него абстрагируют при исполнении долга, где никакой мотив счастья, как нечто нечистое, не должен быть примешан к исполнению долга.

* * *

Надменный категорический императив импонирует с точки зрения абстрактной философии; с точки же зрения природы – это всего лишь очень скромное, благочестивое пожелание. Антропология превращает императив в желательное наклонение, оптатив.

Оптатив – желательная форма глагола, «о если бы», «хорошо бы». Имеется в виду, что справедливое устройство общества становится всем желанно ранее, чем придумываются общие рациональные основания для его существования.

* * *

Нравственность есть не что иное, как истинная, совершенная, здоровая природа человека; ошибка, порок, грех – не что иное, как искажение, несовершенство, противоречие правилу, часто настоящий ублюдок человеческой природы. Истинно нравственный человек нравствен не по долгу, не в силу воли – это было бы создание нравственности из ничего, – он нравствен по природе. Хотя он и нравствен с помощью воли, но воля не основание, не источник его нравственности. Воля – это только подмастерье, а не мастер нравственности; только акушер, а не отец добродетели; только наследник, а не предок нравственной природы; короче, не первоначальная, не создающая сущность морали.

Здесь Фейербах возвращается к просветительскому представлению о нравственности как укорененной в подлинной природе человека. При этом если просветители отличали подлинную природу от неподлинной, развертывая социальную критику (развращенное общество развращает отдельного человека), то Фейербах опирается просто на различие природы и воли, показывая, что нельзя заключать от испорченности воли к испорченности природы. Природа может быть испорченной, но как «ублюдок», как соединение подлинно природного желания с искаженным велением воли, с порочным порывом к худшему.

Создающая – здесь в значении: созидательная, обычное в немецком языке предикативное употребление причастия.

Каждый, кто не хочет противоречить опыту и истории, согласится, если и не по отношению к добродетели вообще, то по отношению к отдельным добродетелям, что они очень часто имеют для себя основание не в особой моральной воле, а в природе человека. Этот человек ничего не знает о ненависти, зависти, жажде мести, высокомерии, лености, обжорстве; но свобода от этих недостатков или пороков, не благоприобретенная, а врожденная, есть одно с его остальной сущностью, которую ни один разумный человек не поставит на счет своей воли.

Тот вон человек свободен от порока погони за наслаждениями, нецеломудренности, излишества в еде и питье; но, быть может, потому только, что он от самой природы не имеет склонности к этим порокам. По крайней мере нередко бывают целомудренными и умеренными только потому, что не могут быть нецеломудренными и неумеренными по неизвестным и известным органическим основаниям. Даже моральный супранатуралист признает, что можно быть моральным, по крайней мере, можно поступать морально, не из чувства долга, а из склонности, из нравственного стремления, следовательно, не в силу моральной воли.

Вообще, классическая мораль исходила из того, что человек должен преодолевать себя. Поэтому, например, если человек не ворует, потому что он прикован к постели, или не развратничает, потому что бессилен в половом отношении, это не считалось добродетелью, потому что не требовало решительного и публично значимого действия, которое только и есть добродетель – показать себя перед людьми честным. Фейербах переворачивает эту логику, считая, что прикованный к постели человек найдет чем насладиться, в том числе и тем, что он не ворует, – но выглядит этот аргумент довольно натянутым.

«Сохранять же свою жизнь есть долг, и, кроме того, каждый имеет к тому еще и непосредственную склонность. Но… большинство людей… оберегают свою жизнь сообразно с долгом, но не из чувства долга… Оказывать, где только возможно, благодеяния есть долг, и, кроме того, имеются столь участливо настроенные души, что они и без всякого другого тщеславного или корыстолюбивого побудительного мотива находят внутреннее удовольствие в том, чтобы распространять вокруг себя радость… Ведь в максиме не хватает нравственного достоинства, а именно совершать такие поступки не по склонности, а из чувства долга». Но то, что относится к этим обязанностям, относится также и к другим. Больше того: нет долга, который не мог бы быть исполненным из склонности и который первоначально, прежде чем он был превращен в закон, не исполнялся бы именно так.

Цитата – из «Основ метафизики нравов» Канта. Такой морализм Канта часто высмеивался, например, в эпиграмме Шиллера: