Онлайн книга «Любовь ифрита»
|
– Вызов принят, к вашему дому сейчас будет направлен патруль, – отозвались на той стороне. – Спасибо! – Михаил отключился, после чего тут же разобрал выданный ведьмой телефон: выковырял аккумулятор, вынул симку и дважды сломал; вдоль и поперек. Облегченно вздохнув, с чистой совестью выбросил кусочки в мусорную корзину и летящей походкой отправился в просторные залы галереи. * * * Между тем, Умила Сохо все еще медленно вела свою подругу вдоль стены, указывая на полотна в тонких рамках: – Вот работа талантливого мальчика. «Одинокая сосна». Смотри, с каким чувством нарисовано! Сверху вниз, над морем, внизу серые волны. Так и веет холодом! И всего за полтора миллиона. – Полтора ляма за кусок грязной тряпки? – удивилась Анастасия. – Тут даже рамка всего в два пальца толщиной! – Аскетизм рамки позволяет сохранить внимание к самому изображению, – наставительно объяснила галерейщица. – Работа же, согласись, великолепна. – Не могу спорить, – кивнула Настя. Прихлебнула вина и кивнула: – Ладно, уговорила. Куплю. За одиннадцать тысяч. Рублей. – Да мне одних комиссионных в двадцать раз больше полагается! – Да я же не за комиссионные плачу, а за картину! – Скажи просто, что тебя на мазню не развести, – рассмеялась Умила. – Не развести, – покачала головой Настя. – Тогда пошли объедаться канапе, – взяла ее под руку галерейщица. – Так как у тебя дела, подруга? Налаживаются? – Ты о чем? – Обо всем сразу. Как жизнь, подруга? – Ты про работу? – Анастасия пожала плечами. – Жаловаться грех. Вроде как налаживается, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. – А с личным? – подмигнула ей Умила. – С личным? – Анастасия опять пожала плечами. – Жаловаться грех. Вроде как налаживается, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. – Налаживается? Это как? – тут же заинтересовалась женщина и крепче сжала локоть спутницы. – Давай, давай, подруга, признавайся! Кто он, откуда? Давай, Настюх, рассказывай! Я же сейчас лопну от любопытства! – Да есть один оболтус, – скромно улыбнулась Анастасия. – Не принц, понятно, но старается. – Хорошо старается? – Даже и не знаю, – задумалась женщина. – На меня похож. Все время только о работе тревожится. Теперь начинаю догадываться, как себя чувствовали мои бывшие. Когда все разговоры лишь о делах, и видишься только в постели. – А чего еще от мужика надобно? – игриво пихнула ее плечом подруга. – Свое дело сделал, и пусть гуляет. – Примерно так я и подумала, – согласилась Настя. – Ну и как? Анастасия посмотрела на нее и неожиданно улыбнулась: – Ты знаешь, хорошо. Впервые встретила человека, с которым можно нормально поговорить. Его не корежит, когда я упоминаю про цемент, щебень, поставки и налоги. За одно это можно простить любые грехи! Кстати, это первый в моей жизни мужчина, который готовит мне завтраки. Не растворимый кофе в постель на Восьмое марта, а нормальный завтрак почти каждый день. – Замолчи немедленно, Настюха, не то я умру от зависти! – замахала на нее галерейщица. – Смотри, не втрескайся в него ненароком! – Даже и не знаю, подруга, – еле заметно дернула бровями женщина, повела плечами: – Иногда думаю, а почему бы и нет? – Хочешь, приворотного зелья наварю? Так втюришься, по гроб жизни не оторвешься! – Отстань, Умила. Ты же знаешь, во все эти побасенки для престарелых бабулек я никогда не верила. – Тогда давай желанному твоему сварю. Вдруг хотя бы хахаль поверит? – Он и так прилип, как банный лист. – Могу отворотное снадобье сварганить. – Не нужно. – Точно не нужно? – чуть повернув голову, искоса посмотрела Умила. – Нет! – С тобой все ясно, подруга, – засмеялась галерейщица и крепко обняла Настю: – Рада за тебя! Пусть все у тебя будет хорошо! Теперь извини, мне нужно представлять героя вечера. А то ведь никто даже не догадывается, в честь чего удалось нахлестаться шампанским нахаляву? Умила отошла к столу с угощениями, положила ладонь на плечо тощего клоуна в шелковой рубахе и в берете. Настя же отвернулась к ближайшей картине, на которой два енота выглядывали из-за соснового ствола. Но тут внезапно сильные руки подхватили ее, понесли, закружили, а горячие губы зацеловали глаза, нос, брови. – Миша, пусти!!! – зашипела женщина, пытаясь отбиться. – Люди же кругом! Тебя что, та буйная тетка покусала? Которая вешается тебе на шею и шепчется на ухо! – Осторожнее с метафорами, моя королева! – Молодой человек опустил ее на пол. – Муж сей экстравагантной леди входит в комиссию по благоустройству. Так что говорить о ней следует или хорошо, или ничего. – Это та самая комиссия, что готова заплатить немножко денег за разбивку новых скверов на месте наших площадок? – прищурилась главбух. – Ладно, уговорил! Можешь с ней хоть целоваться, я отвернусь. – Неужели ты ревнуешь, моя королева? – прошептал Михаил ей в самое лицо. – Забудь. Я твой верный раб, и никогда в жизни ни на кого не променяю, покуда ты сама меня не прогонишь. К тому же целоваться – это явный перебор. Андрей не поймет. Достаточно просто хорошего к ней отношения. Михаил чмокнул женщину в кончик носа и разжал объятия: – Тяпнем по шампанскому? – Из-за тебя я не услышала, в честь чего устроен случившийся фуршет! – укорила своего спутника Анастасия. – Какой-то заезжий маляр почтил галерею своим присутствием, – пожал плечами Михаил. – Наверное, знаменитый. Но раз он у Умилы Сохо не выставляется, значит, величина дутая. Просто пиар. – Интересный аргумент, – удивилась Настя. – Кстати, Айвазовского или Рериха я здесь на стенах тоже не вижу. Они дутые? – Они не входят в число твоих современников, моя королева, – слегка поклонился молодой человек. Нежное воркование двух «голубков» не укрылось от внимания ведьмы, представляющей гостям Монтория Репнина, по паспорту Егора Ракова, которому церковный синод доверил роспись куполов нового храма в Заречье. Душу Умилы разрывали тройственные чувства. С одной стороны – она ревновала ифрита к своей подруге… Умом понимала, что Михаил для нее под запретом – как печной уголек для бумажного лебедя. Ибо чуть зазеваешься – и сгоришь! Понимала – но от этого осознания только сильнее завидовала своей подруге. С другой стороны – она радовалась за Настю, буквально лучащуюся счастьем. С третьей – если у подруги все хорошо, значит… Значит – у нее все плохо. Смертная кормушка для ифрита стремительно накрывалась медным тазом… |