Книга Отбор для Короля волков, страница 102 – Маша Моран

Его лицо было окровавлено и покрыто ожогами, но Аглая поняла, что он пытается прислушаться. Так и продолжая стоять в кольце его рук, Аглая тоже напрягла слух.

Вскоре она услышала. Как только топот стих, отчетливо прозвучал голос князя:

— Он ее обесчестил! И она хороша… Мерзавка! Радана меня предупреждала. А что если она беременна, а он откажется жениться?

— Не бойся, князь… Я ее и такой возьму… Даже хорошо, что она теперь все умеет. А от ублюдка всегда можно избавиться…

По коже прошел озноб. Во втором голосе она узнала тошнотворный тон Вируша.

— Осади! Я ее не для тебя берег. Нужно найти способ оставить этого принца здесь…

Они удалялись, и Аглая уже не могла расслышать ответ Вируша и зачем князю понадобился принц. Ей просто стало мерзко, как уже давно не было.

Она снова взглянула на изуродованного оборотня. Господи… Он ей никогда этого не простит. Кожа на щеках и лбу покрылась жутковатыми волдырями, которые прямо на глазах лопались и облазили. Одежда дымилась. Кое-где в ткани были прожжены дыры. Нити сплавились с кожей.

Дамазы приоткрыл рот, обнажив удлинившиеся клыки. На лице застыло нечитаемое выражение. Аглае показалось, что сейчас он застонет от боли и в очередной раз пригрозит костром. Но он выдал нечто совершенно неожиданное:

— Так и знал, что колдуя ты будешь невероятно красивой.

От грусти в его голосе ее прежде вырванное с корнем сердце показалось из пепла и сжалось. Почему это происходит? Что делать с внезапно появившейся тягой к нему?

И ведь должна бы чувствовать себя отмщенной — он заслужил эту боль за то, что вчера сотворил с ней.

Пока не натворила дел, нужно уйти. Сейчас все было иначе — совсем не так, как в шатре. В Дамазы что-то неуловимо изменилось, и Аглая до чертиков боялась, что не сможет устоять перед ним. И перед собственной ненормальной жаждой к нему.

— Я тебя больше не боюсь. — Она отступила на шаг.

Но до чего же больно и тяжело было сделать этот шаг.

— Можешь объявить всем, что я ведьма. Собирай армию, строй виселицу. Делай, что угодно.

Аглая развернулась и, боясь передумать, быстро пошла к двери. До чего же больно держать спину прямо. Но она больше не позволит никому собой управлять.

Если ей придется стать ведьмой, то она станет. Горячая чуточку влажная ладонь сжала ее пальцы.

— Постой…

Дамазы стоял за спиной, сжимая рукой ее руку. Боже… Знал бы он, что творит с ней это просто прикосновение. Никаких ласк не надо, чтобы живот скрутило тугим узлом желания. Сейчас Аглая ощущала себя совсем юной девчонкой. Девушкой-подростком, впервые окунающейся в чувство долгожданной любви. И это прикосновение — тоже первое. Искреннее. Чистое. Настоящая страсть. Настолько сильная, что по коже мурашки бегут и тонкие волоски электризуются.

Бирюзовый взгляд Дамазы потемнел:

— Тебе нельзя сейчас показываться людям.

Его голос хрипел, путешествуя лаской по телу.

— Это еще почему? — А вот ее дрожал и срывался.

Все еще не отпуская ее ладони, Дамазы потянулся другой рукой за спину и легко вытащил секиру. Выставил ее перед Аглаей.

Она непонимающе взглянула на оружие между ними. По краю широкое лезвие было покрыто необычной вязью, кое-где виднелись зазубрины. Но центральная часть была отполирована настолько гладко, что как зеркало отражала все вокруг. И Аглаю тоже.

Но может, это была вовсе не она? Аглая вздрогнула. В лезвии отражалось бледное лицо, наполовину скрытое за маской из черных лоснящихся перьев. Глаза горели сталью, в радужках словно плескалось жидкое серебро.

Аглая поднесла руку к маске и ожесточенно дернула за перо. Боль пронзила щеку и бровь, а ужасная догадка поразила мозг. Это не маска… Это — часть ее лица. Как древесная кора у Аглаиды. А у нее — жуткие птичьи перья. Гладкие и блестящие.

— Не трогай… — Дамазы убрал секиру за спину. — Она сама исчезнет.

Аглая подергала другое перышко.

— К-когда?

— Нужно успокоиться. Расслабься.

— Да-а-а? А что еще мне нужно сделать?

Дамазы поморщился. Изуродованное лицо превратилось в жуткую маску. Но сказал он вовсе не то, что она ожидала услышать.

— Я все знаю.

Аглая пожала плечами:

— А кто-то еще мог так… «украсить» твой шатер? — Она мстительно усмехнулась. — Понравилось?

Дамазы улыбнулся, растянув обожженные губы. Эта дикая улыбка на покалеченном лице выглядела особенно жутко.

— Гнездо я оценил. И лепестки роз тоже. Можешь украсить так нашу спальню — мне понравилось.

Его шутливый тон выбивал из колеи. Почему он не угрожает смертью и пытками? Почему не размахивает секирой? Это какая-то новая тактика? Усыпить бдительность жертвы?

Аглая отошла от него и на всякий случай плотно прикрыла дверь. Прикоснулась к лицу, но под пальцами до сих пор ощущались лоснящиеся перья. Она была заперта в проклятой читальне с самым непредсказуемым хищником на свете. И хуже всего то, что ее могло подвести собственное тело. Рядом с ним ее душа была в опасности.

Дамазы выглядел абсолютно спокойным. Никакой ярости из-за того, что она обезобразила его лицо. Может он просто не догадывался, насколько все ужасно? А вот когда поймет…

Он подошел еще ближе, и Аглае пришлось упереться спиной в дверь. Как бы она ни храбрилась, он все еще был сильнее. И если решит потащить ее на костер… С одним волком она может и справится, но вот с целым кланом…

— Я знаю, что ты не княжна. Что ты… — Он на секунду запнулся. — …из другого мира. И знаю, что ты стала ведьмой недавно. Не по своей воле.

Аглая оцепенела. Мороз прошел по коже. Все тело покрылось мурашками и превратилось в каменную глыбу. В воздухе снова заискрилось электричество.

— Тсс… Не надо больше колдовать…

Дамазы ласково погладил ее по щеке. Так нежно и бережно, что ей захотелось прильнуть к нему и потереться о ладонь. Как кошке к хозяину, которого не было весь день, но под вечер он все же вернулся к своему питомцу.

Что за глупости лезут в голову? Он все знает! Знает! Но откуда?! Аглая не понимала, как унять бешеное сердцебиение. И что делать с липким страхом, опутавшим ее своей паутиной.

— И какое наказание мне полагается теперь? Наверное выдавать себя за княжну — страшное преступление. Пытки, виселица, костер… Или это только для ведьм?

Дамазы отдернул руку от ее щеки и сжал в кулаке волосы. Грубо и резко.

— Я не жалею ни о чем. И сделал бы то, что сделал, снова. Потому что ты — ведьма, а я — охотник на ведьм. Но ты могла всего этого избежать, если бы рассказала мне обо всем сразу.

Страх сменился гневом. Безумная вспышка тряхнула ее не хуже землетрясения.