Онлайн книга «Спаситель и сын. Сезон 5»
|
После того, что случилось, никто не отваживался заговорить с Луизой вот так напрямую. Ей вдруг стало радостно. – А имя ты уже придумала? – спросила Алиса. – Ева. Алиса чуть было не сморщилась – фу! – но увидела, что мама мечтательно, будто склонившись над детской кроваткой, шепчет: «Ева Сент-Ив», и ее проняло. – Гениально! – воскликнула она. – Да еще она будет метиска! Скорей бы увидеть ее мордашку! * * * В доме на улице Мюрлен дни проходили за днями, непохожие один на другой. – Не бойся, малыш, дядя хороший, правда очень хороший? Месье Галинье взглядом попросил поддержки. – Хороший, – подтвердил Спаситель. – Значит, ваш малыш… как его зовут? – Оскар. – И сколько ему? – Два года… Ну, будь умницей! Раньше он бы не стал вот так раскачиваться, – огорченно вздохнул месье Галинье. – Сказал бы вам: «Привет, как дела?» – Да что вы? – Он разговаривал вовсю, – с умилением вспоминал месье Галинье. – «Хорошая погода. Ой, боюсь! Заткнись!» – «Заткнись»? – Повторял все, что слышит. – Так, так, так. Месье Галинье послышался в голосе психолога упрек, и он виновато признался: – Мы с женой пережили трудное время. Чуть не расстались. И вот после одной нашей ссоры Оскар перестал говорить. Жена хотела, чтобы он остался жить с ней, мы спорили… На повышенных тонах. Потом договорились о поочередном проживании Амели. – Амели? – Это наша дочь. – Так у вас есть дочь? – Да. Ей одиннадцать лет. Оскар опять стал раскачиваться, Галинье повернулся к нему: – Да, малыш, папа говорит про Амели. Ты же знаешь Амели? Слышали бы вы его еще месяц назад: «Ку-ку, Амели! Возьми ключ, Амели!» Вспомнив об этом счастливом времени, он вздохнул. – И что же вы с женой в конце концов решили? – Останемся жить вместе до совершеннолетия. – Оскара? – Нет, Амели. – А Оскару вы это объяснили? – Как это? – Вот так. – Спаситель наклонился к Оскару и сказал: – Твои папа и мама очень сильно поссорились. Но ты не виноват. Они любят тебя так же, как раньше. – Заткнись! – выпалил вдруг Оскар. Мужчины ошеломленно переглянулись. А Оскар повторил: – Заткнись! – Он говорит, опять говорит! – воскликнул месье Галинье. – Потрясающе! Он молчал целых два месяца, мы все перепробовали! Вы потрясающий доктор! Правильно нам сказал тот продавец из «Жардиленда». – Чтоб ему, этому паразиту! Что ж, у Оскара появился шанс пополнить свой репертуар. А в это время в приемной изнывал от нетерпения Эллиот. Раньше Спаситель всегда начинал консультацию вовремя. А теперь вон уже на пятнадцать минут опаздывает. «Это оскорбительно, как будто я для него второй сорт». – Извини, – сказал Спаситель, выходя к нему. – Тут у меня случилось нечто непредвиденное… «Серый габонский попугай явился на консультацию», – подумал он, а вслух сказал: – Что, Кими не пришел? – У него тоже случилось нечто непредвиденное. Однако стоило Эллиоту сесть напротив психолога, как он пожалел о своем дерзком ответе. – Кими считает, что терапия нужна только мне. – И ты согласен? – Я не уверен, что мне вообще стоит сюда приходить. Вы не на моей стороне. Спаситель молчал. Пусть Эллиот выскажет все, что накипело. – Вы думаете, что я должен был продолжать писать, отождествляя себя с героями мужского пола, время от времени надевать мужской галстук – и всё. Только папа меня понимал. Он звал меня… От волнения у него перехватило горло. – Он звал тебя Эллиотом, – продолжил за него Спаситель. – Ты был его сыном. Эллиот кивнул, заплакал и, не глядя, протянул руку к коробке с бумажными платками. Несколько минут он не мог справиться со слезами. Смерть отца стала для него страшным ударом. – Почему вы думаете не так, как он? – Я пытаюсь понять, – ответил Спаситель. – Понять тебя. Понять все новое, что происходит в наше время. Иногда мне кажется, что я… – Он чуть было не сказал «устарел» – ведь именно так выразилась Марго, но улыбнулся и продолжил: – Что я немного отстал от жизни. Но я стараюсь мыслить широко, а главное, вникать в чувства тех, кому плохо. Возможно, тебе этого недостаточно? Эллиот помотал головой. – В одном вы правы. Мне плохо. Пожалуйся я кому-нибудь, меня начнут убеждать, что это из-за лечения и что надо его прекратить. Но я-то знаю: мне плохо оттого, что меня не принимают таким, какой я есть. Мать по десять раз на дню меня мисгендерит, когда ко мне обращается. Сестра вообще со мной больше не разговаривает. Меня прячут от родственников. Стыдятся меня! Понимаете? Стыдятся! – Отец тобой гордился, – напомнил Спаситель. – Потому что ты сам выбрал свой путь, а за него выбирали другие. Камиль и после смерти оставался опорой для Эллиота и союзником для психолога. На пороге Эллиот в последний раз устроил Спасителю проверку: – Что такое «сублимация»? Спаситель старался не смотреть на часы. Консультация затянулась, он все больше выпадал из графика. – Это перенаправление импульсов, влечений, часто сексуального характера, над которыми мы не всегда властны, на нечто более возвышенное. – Например, ты не меняешь пол, а становишься писателем? – Примерно так. – И по-вашему, это правильное решение? – У меня нет решений. – Не уверен, что я еще приду. – Дело твое – ты свободен. Но я оставлю для тебя то же самое время в будущую среду. Назревала размолвка, которой никто из них не хотел. – Спасибо, – сказал Эллиот и выскользнул в приотворенную дверь. В эту среду Козловский тоже мучился из-за того, что ученики запутались в определении рода. Или он сам их запутал. – Род заимствованных одушевленных существительных соотносится с биологическим полом существа, – втолковывал он. – Вот, например, слово «рефери» – какого рода? Ханна? – Э-э-э-э… По идее, мужского. Но, может, и женского. – Почему же? – Теперь судьями на футбольных матчах иногда бывают женщины, я сама видела! – Возможно. Но само слово остается мужского рода. Как слово «адвокат», хотя все мы знаем, как много адвокатов-женщин. |