Книга Жажда. Тёмная вода, страница 66 – Ник Никсон

Костян то и дело причитал и вздыхал. Витька не слушал. Перед глазами у нее все еще стоял образ Эли, ее пустой несчастный взгляд. Что случилось за те дни, что он отсутствовал?

Когда дверь в помещение открылась, Костян подпрыгнул на месте. Вошедший мужчина, пожилой, полностью лысый, сел напротив них и представился высшим жрецом Ямсом. Ямс долго говорил о нарушении границ, о недопустимом поведении дружинников на их территории, порче имущества, а после вдруг заявил, что они оба свободны.

— То есть все путем, вы нас отпускаете, и мы обо всем забываем, так? — надрывным голосом сказал Костян.

Жрец дружелюбно кивнул.

— Я говорил с Петрушей, невестой почтенного Лотоса, и она подтвердила ваши слова о произошедшем недоразумении. Камень случайно отскочил от колеса и попал в окно. Бывает же такое. Слава богине, никто не пострадал.

Костян выдохнул и залепетал:

— Слава, слава… Недоразумение. Вот — вот, так все и было. Ну, мы пойдем тогда.

— Невеста? — переспросил Витька.

— Помолчи, — вполголоса резанул Костян.

— Кто такой Лотос? — Витька сказал требовательно.

У Костяна от злости щелкнула челюсть.

— Сын великого Агронома, — ответил Ямс. — Нашу общину ждет грандиозный праздник, которому не было прежде примера. Мы разошлем приглашения на свадьбу всем. Надеюсь и Великий князь согласится разделить с нами этот счастливый день.

— Когда свадьба?

— Пока дата не определена. Петруша в трауре по случаю смерти отца, потом ей предстоит жатва, а после, можно говорить и о назначении даты торжества.

— Один человек сказал мне, что жатва — это плохо, — произнес Витька с вызовом.

Жрец Ямс изменился в лице. Его дружелюбность как рукой сняло.

— Тот, кто это сказал, не понимает, о чем говорит. Дилетант. Невежда. Жатва — старейший и важнейший обряд, о котором мечтает каждая девочка в нашей общине. Это древнее таинство, во время которого Богиня мать благословляет своих дочерей на будущее материнство. Каждая девочка с большим счастьем ждет совершеннолетия, чтобы пройти обряд и вступить во взрослую жизнь.

Костян встал со стула.

— Извините Саньку, он чересчур любопытный. Раз все утрясли, мы поедем, итак уже слишком задержались.

— Вы не желаете получить деньги за доставку воды? — спросил Ямс.

Костян растерялся, затем на его лице расцвела довольная улыбка.

— Я думал, как обычно, Горох расплатится, но если вы готовы — отлично, супер.

Ямс положил на стол ведомость приемки, сверху лег внушительный мешок с монетами. Костян поднял его и взвесил в руке.

— Тут явно не все, — он почтенно улыбнулся.

— Проверьте ведомость.

Костян просмотрел бумагу.

— Так вот же ошибка. Шесть водовозок привезли пятьдесят семь кубов технической воды, а здесь отмечено только четыре водовозки и тридцать семь. Ошибка.

— Все посчитано верно, — с невозмутимым лицом сказал Ямс.

Повисла пауза.

— Подождите, это какая — то херня. Вы что нас кинуть пытаетесь? Я сейчас позвоню великому Князю и…

— И расскажете, как воруете нашу воду? — перебил Ямс.

— Что за предъявы? Вы кому лечите? Воруем? Сверьте показания счетчиков!

— Мы давно подозревали, что вы обманываете счетчики, иначе невозможно объяснить постоянную недостачу в системе. Мы не знаем, как вы это делаете, но факт налицо.

— Факт… Да смешно же. Вы свои трубы видели? Сгнили давно, вот и текут. И вы нас решили обвинить в воровстве и без доказательств. Да мы все до капли доставляем!

— Мы установили на въезде весы. Все водовозки были взвешены до слива, и только что их взвесили снова. Простая математика. Вы выгрузили на два куба питьевой воды меньше, поэтому получаете расчет за минусом стоимости двух кубов, плюс штраф в двойном размере за недопоставку, как указано в нашем контракте. Для удобства нашего учета общую сумму вычли из технической воды, что равняется примерно двадцати кубам.

Костян паниковал, его глаза скакали по бумаге.

— Великий Агроном крайне разочарован тем, что вы долгое время обманывали его, несмотря на то, что мы поставляем вам всегда только свежий и качественный товар, — жрец Ямс развел руки в стороны, демонстрируя честность и открытость. — Но ради долговременного сотрудничества, Агроном готов все забыть в обмен на небольшую компенсацию — десять кубов питьевой воды с поставкой в ближайшую неделю.

Костян сглотнул вставший в горле ком.

— Где же я столько возьму?

— Насколько мне известно, Великий князь пойманных на воровстве расстреливает лично. Но мы никого не обвиняем, а лишь требуем возврата своего. Нам не нужны проблемы. Поэтому надеемся, в следующий раз подобного не случится.

Ямс улыбнулся и жестом предложил гостям проследовать к выходу. Костян молча кивнул и на резиновых ногах поплелся. У двери остановился, обернулся.

— До свидания.

— Всего наилучшего, — ответил Ямс.

Витька вернулся в машину и, к большому удивлению, обнаружил на водительском сидении неизвестного человека.

— Григорий, — представился новый водитель.

— А Толик где?

— Он в третьей. Константин приказал.

Витька облокотился на дверь и закрыл глаза. Все — таки опоздал, не сдержал обещание. Отец Эли умер, и теперь она справедливо не хочет с ним говорить. Вскоре она выйдет замуж и вообще забудет о Витькином существовании. Хоть бы словом с ней обмолвиться, признаться в чувствах и, если она пожелает, попрощаться.

Монотонное тарахтение движка убаюкало его. Приснился дурной сон.

* * *

Ольга обняла мужа со спины. Он почувствовал на шее ее горячее дыхание.

— Как бы я хотела пойти с тобой.

Кобальт обернулся и поцеловал ее.

— Ты нужна им здесь.

— Сейчас я чувствую, что нужна тебе и Локусу.

Он вдруг вспомнил их первое настоящее свидание в убежище много лет назад. Мест для уединения там не было, поэтому Кобальт устроил ужин из консервов с тушенкой и шпинатом в электрощитовой. Столик соорудил из канистр с топливом и доски для письма. Из — за работающего электрогенератора было очень шумно, поэтому они говорили друг другу на ухо. Ольга стала его обезболивающим, а он для нее покалеченным ребенком, за которым необходимо ухаживать. Оба и подумать не могли, что их отношения из взаимовыгодного сотрудничества перерастут в нечто настоящее, большое, ценное.

— Я не смогу сосредоточиться, если буду думать о вас обоих. Если с тобой что — нибудь случится, я не прощу себя никогда.

Она вдруг заплакала.