Книга К вопросу о миражах, страница 60 – Георгий Куликов

Кудрин рассказал также начальнику управления и про историю с коробкой, и про Вячеслава Гагарина, и про трагическую гибель его родителей и попросил его связаться с Министерством обороны для оформления допуска в город Краснознаменск, установки и последующей встречи с Вячеславом. Кочетков долго упирался, он не хотел лишний раз о чем-то просить, тем более в Министерстве обороны. Однако настойчивость Кудрина возымела свое действие, и он сказал, что попробует договориться с ними под предлогом дополнительного расследования смерти родителей Гагарина, а вечером попросил перезвонить ему в кабинет.

Часов в семь вечера Кудрин позвонил в кабинет начальника управления, и тот сказал, что он договорился, и завтра в двенадцать часов дня его будет ждать майор Звягинцев в бюро пропусков министерства.

В двенадцать дня Евгений Сергеевич, как и условлено было, приехал в бюро пропусков Министерства обороны. Там уже его ждал строгий долговязый майор Звягинцев, который без преамбул сказал, что в шестнадцать часов его на центральной проходной города Краснознаменска будет ждать Серов Иван Николаевич. Он будет стоять у окошка с надписью «Дежурный комендант», и все вопросы по встрече с Гагариным будет решать он. Поблагодарив Звягинцева, Кудрин направился в сторону Краснознаменска.

В указанное время Кудрин подошел к окошку коменданта, где в одиночестве стоял небольшого роста человек с крепким телосложением.

— Товарищ Серов? — спросил Евгений Сергеевич.

— Да, ответил человек, — а вы подполковник Кудрин? — Они представились друг другу, сели в уютные кресла холла проходной, и Кудрин поведал Серову о цели своего визита в город. Серов сказал, что они сейчас подъедут к административному зданию института, где уже ждет Вячеслав Павлович Гагарин.

Они вышли через проходную на небольшую площадь и сели в «Ниву», стоящую справа от входа. Минут через пятнадцать подъехали к небольшому трехэтажному зданию без вывески и зашли в просторный холл первого этажа. Навстречу шел коренастый сравнительно молодой человек в хорошо скроенном синем костюме, с четким пробором волос на голове.

— Где-то я такой четкий пробор волос уже видел, — пронеслось в голове у Кудрина.

— Это и есть Вячеслав Павлович Гагарин, — сказал Серов, — ну а дальше общайтесь сами, а мне надо заниматься своими делами. — С этими словами Серов попрощался и быстро удалился.

Кудрин представился и коротко сообщил о цели своего визита, сказал, что внимательно изучил архивное дело по факту трагической гибели родителей Вячеслава Павловича, и у него возникли некоторые вопросы.

— А почему только сейчас? — настороженно спросил Гагарин.

— Видите ли, — начал Кудрин, — мы раз в полгода просматриваем архивные дела, так заведено у нас. Так вот когда я читал это дело, у меня и возникли вопросы…

— Ко мне, что ли? — с напряжением в голосе перебил Вячеслав. — Я уже все рассказал следователю еще тогда.

— У меня возникли смутные подозрения, что не все так было, как описано в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела, — без тени пошлости и декоративности произнес Кудрин, тем самым получив бонус доверия от человека, и главное было — его не обронить.

Гагарин минуту молчал, а потом тихо сказал:

— Знаете что, Евгений Сергеевич, у меня дома никого нет, жена с сыном уехали на дачу к ее родителям, пойдемте ко мне и не спеша поговорим.

Кудрин тотчас согласился, и уже через пятнадцать минут они зашли в новый девятиэтажный дом, где на пятом этаже и проживал Вячеслав Гагарин с семьей.

Квартира была стандартная двухкомнатная, но со вкусом обставленная; была видна рука хозяйки во всем: и в расстановке мебели, и в интерьере в целом.

Гагарин пригласил своего гостя на кухню, достал из холодильника всякую закуску и бутылку «Столичной» водки.

— Как я понимаю, разговор у нас будет долгий, — сказал он, — прошу за стол, чем богаты…

— Спасибо, не откажусь, — проговорил, немного промедлив, Кудрин.

Когда выпили по первой, закурили, Евгений Сергеевич без преамбул начал говорить:

— Несколько дней назад я случайно наткнулся в архиве на документы по факту гибели ваших родителей и обнаружил, что материалы в деле какие-то странные, я бы сказал, куцые. Не было акта судебно-медицинской экспертизы, а лишь справка из медицинского учреждения, не было акта технической экспертизы машины, да и свидетельские показания какие-то однобокие. Судя по материалам, непонятно, каким образом могла загореться электропроводка, что привело к взрыву. Скажите, Вячеслав, а были ли у вашего отца недруги, или, может быть, он повздорил накануне с кем-либо?

— Не думаю, Евгений Сергеевич, мои родители были очень тихими миролюбивыми людьми, — сказал Гагарин, — отец был археологом и часто выезжал в разные экспедиции на раскопки, а мама работала медсестрой в поликлинике.

— А вас не насторожила такая несуразная смерть родителей? — спросил Кудрин.

— Мне сказали в милиции, что это был несчастный трагический случай, — ответил Вячеслав и как-то напрягся весь.

— Значит, как я понял, — продолжал Кудрин, — врагов у них не было, а вам не знаком человек по фамилии Свирский?

Вячеслав вдруг резко схватил бутылку водки и налил ее в стопки; они выпили, закусили, и воцарилась тишина. Через некоторое время, нарушив молчание, первым заговорил Гагарин:

— А почему вы меня о нем спросили? — Видно было, что дальнейший разговор ему давался с трудом, и «Столичная» тут ни при чем.

— Да видите ли, Вячеслав, — проговорил Кудрин, — гражданин Свирский, кандидат в депутаты Моссовета, умер от инфаркта несколько дней назад. Как нам стало известно, у него в гостях в начале июля этого года был ваш отец Павел Васильевич. Были ли у них общие интересы?

— Значит, вот какая основная цель вашего приезда? — не скрывая своего удивления, воскликнул Вячеслав.

— Да успокойтесь же вы, я и сам хочу разобраться во всем, — тихо признался Кудрин, не теряя присутствия духа.

Вячеслав встал из-за стола, достал из кухонного шкафчика граненый стакан и налил в него почти до краев водки. Ничего не говоря, он залпом выпил стакан водки, зажевал корочкой хлеба, откинул рукой волосы, что то и дело падали на взмокший лоб, отвлекали, не давали сосредоточиться на очень важном, наболевшем, и возбужденно стал говорить:

— Да, мой отец знал этого Свирского. Где-то в первых числах июля месяца отец сказал, что случайно встретил своего одноклассника Фиму Свирского, работающего директором универмага. Тот пригласил отца к себе домой, и они хорошо посидели; выпили, вспомнили одноклассников и учителей. Где-то в разговоре отец рассказал Свирскому и о монете, найденной им.

— Какой монете? — перебил его Кудрин. — С этого места поподробнее, пожалуйста.

— Да, пожалуйста, — Вячеслав глубоко затянулся предложенной сигаретой, обмяк, сел на диван напротив. — Мне спешить некуда. Буквально за неделю до встречи со Свирским, — продолжал Вячеслав, — отец с друзьями поехали на рыбалку в Новгородскую область. Как он мне потом рассказывал, когда они шли к озеру через лес, обнаружили в овраге разрушенные элементы фундамента старого дома. Его друзья не обратили на это внимания, а отца как археолога заинтересовала находка. Когда он вошел поглубже в овраг и пнул ногой по торчащей балке, земля обвалилась, и выскочил маленький сверток, обернутый в истлевший материал. Развернув сверток, он увидел небольшую ржавую коробочку, открыв которую, увидел лежавшую там монету. Он сразу понял, что это ценная находка, и решил по приезду домой разузнать подробнее о ней. После нескольких дней, проведенных в Ленинской библиотеке, отец уже все знал о ее происхождении и кто ее отчеканил. Отец сказал мне, что эта монета достоинством в один рубль была сделана во время царствования Анны Иоанновны. Когда он мне показал эту монету, я увидел изображение женщины. Это и есть Анна Иоанновна, пояснил тогда отец, а на обратной стороне монеты он указал на имперский герб и цепь ордена святого Андрея Первозванного. Еще отец сказал, что нумизматы эту монету называют «Рубль Анны с цепью» и что всего было найдено три такие монеты; по их оценке, такая монета стоит больше миллиона долларов. Он собирался тогда передать эту монету в музей, говоря, что она является народным достоянием…