Книга Трое в песках, страница 95 – Юрий Никитин

— Как удалось?

— Говорю, у них другой взгляд на мир. Это не восточный фатализм: мол, от судьбы не скроешься и в мышиной норке, но и не западная страсть рассчитать каждый шаг на сто полетов стрелы. Они часто ориентируются на «авось» — загадочнейшее свойство, которое их постоянно спасает. Наши дешифраторы заняты дни и ночи, пытаются понять колдовской смысл во фразах «Авось не бог, но полбога есть», «Наше авось не с дуба сорвалось», «Авось после бога — первое», но пока новые ценности ускользают от понимания.

— Ценности или ориентиры?

— Пока неясно. Фагим предположил, что «авось» — это мгновенный расчет миллионов вариантов, примерка схожих ситуаций, когда выдается сразу конечный результат, конечное решение, а весь путь расчетов проследить невозможно. Я с ним не очень согласен, но и опровергнуть пока нечем. По-моему, это вообще третий путь. Но мы не можем позволить, чтобы где-то взрастала неведомая мощь, которая нам уже угрожает!

Лицо Вишандры темнело, он медленно поднял голову. Глаза их встретились.

— Я уничтожу их, — произнес он.

— Будь осторожен, — предостерег Мардух. — Гольш обучил одного, а двое только дуболомы с крепкими кулаками, но ты веди себя так, будто там не один маг, а три. И все три — могучие!

— Я учту.

— Будь осторожен, — повторил Мардух. — Эти люди не верят в судьбу. Они сами двигают звездами! Я с тревогой вижу это по небу. Они веселы и беспечны как дети. Машут рукой, говорят «авось», идут без страха по незнакомым дорогам… Есть еще одно слово, с которым идут и побеждают, — «хусим», но значение его совсем темно.

Вишандра разомкнул ноги, поднялся — худой, с выпирающими ребрами. Глаза его полыхнули как багровые уголья. Сквозь его тело начали просвечивать стены. Аскет исчезал, как вдруг Мардух вспомнил:

— Лиска тоже с ними.

Вишандра снова налился плотью. Бесцветные глаза потемнели:

— С дикарями из Гипербореи?

— Я сам не поверил.

— Не убили?.. Но она ведь дикий зверь…

— Похоже, как-то приручили, хотя уму непостижимо. Или она хочет их как-то использовать, что вероятнее.

— Может быть, передать, чтобы прирезала их ночью? А ты пошлешь за ней ковер?

— Попробую, — пообещал Мардух, но уверенности в его голосе не было. — Но совладай с ними так, будто кроме тебя у них противников нет.

— Сделаю.

— Убьешь?

Вишандра ответил надменно:

— Смерти нет. Есть воссоединение с Великой Адити, Праматерью Сущего, восшествие в Мировой Океан Прадревнего Разума…

Мардух протестующе выставил перед собой ладони.

— Отправь, куда хочешь, но чтобы среди живых не осталось.

Когда ослепленный Мардух открыл слезящиеся глаза, посреди роскошного ковра дымились края дыры, а мраморный пол пошел мелкими трещинами.

Кусты трещали, испуганные птицы кричали в вершинках деревьев. Дикий Охотник несся через лес, как брошенная рукой бога скала. В сотне шагов впереди мчался, хрипя и роняя желтую пену, мегасерос — огромный олень, какие сохранились от времен, когда по земле ходили только звери и боги. Желтая пена срывалась ветром, копыта были сбиты в кровь.

Охотник на бегу дышал ровно, мощно. Когда до жертвы осталось с десяток шагов, в правой руке человека блеснул нож. Олень пытался ускорить бег, но Охотник догнал без усилий, широкая ладонь ухватила загривок зверя.

В последний миг Охотник сунул нож в чехол на поясе. Олень от толчка рухнул, человек прыгнул, позвонки лесного зверя сухо хрустнули. Человек с рычанием вонзил зубы в шею, сжал челюсти.

Кровь брызнула тугой горячей струей. Человек ликующе взревел, жадно глотнул крови. Перепачканный красным, всадил пальцы в раны, рванул. Плоть затрещала, а человек припал красным ртом к еще живому мясу.

Лес тревожно зашумел. Над поляной в лиловом сиянии возникло крупное мясистое лицо. Голос прозвучал хрипловатый, рассерженный:

— Остап, брось забавы! Ты нужен.

Охотник поднял голову, кровь капала изо рта, прорычал:

— Мое древнее имя вспомнил?.. Значит, в самом деле вас приперло к стене.

Налитое багровым огнем лицо Мардуха заколыхалось. Сквозь него просвечивали деревья.

— Остап, над миром нависла угроза.

Охотник с сожалением взглянул на распростертую тушу. Великолепный олень еще дергался, из широкой раны хлестала кровь.

— От кого угроза?

— Остап, в мир пришли странные люди из далекой северной страны. Они только что заполучили Жезл Мощи!

Остап посерьезнел, поднял голову. Лицо Мардуха колыхалось в плотном воздухе насупленное, между бровями проскакивали короткие молнии.

— Разве он еще существует?

— Они его нашли!

— Но Жезл хранили на Мировом Дереве… Я сам туда наведывался дважды. Первый раз пришлось стражу перебить, второй раз прошел так, что меня не заметили. Жезла там уже не было!

— Упорным да упрямым боги помогают. Жезл утащил Змей, они отыскали этого Змея, уж не знаю, как им удалось, разорили гнездо и забрали магический Жезл. Теперь с ними могут справиться только самые сильные маги. Таких на всем белом свете лишь трое. Я, ты и Вишандра. Но Вишандра где-то в горах, я занят равновесием мира, а ты… ты свободен! Ты Охотник, а они — дичь.

Остап поднялся на ноги, налитые кровью глаза без сожаления соскользнули с залитого дымящейся кровью великанского оленя. Волосатая грудь с шумом поднялась и опала.

— Я — Охотник. Люблю живую кровь. А ты все еще жрешь мертвечину?

Злая гримаса перекосила лицо Мардуха. Темные струи пересеклись наискось, изображение заколыхалось, словно луна в темной воде, раздробилось на тысячи бликов и растаяло. Остап гулко захохотал, вскинув голову. Толстые пальцы сорвали с пояса огромный рог. Над лесом пронесся страшный звериный рев. С деревьев посыпались листья, а птица, что сидела на ближнем дереве, закричала в страхе и уронила перья.

Остап захохотал снова, а вдали раздался другой звериный рев — хриплый, мощный. На поляну с треском вывалилась, ломая кусты, огромная зеленая туша — в шипах, с неопрятными потертыми крыльями, кожаными, белесыми на сгибах. Тупая жабья голова сидела на короткой шее, от зверя хлынул тяжелый запах смрада и гнилого мяса.

Охотник мощным прыжком взлетел на шипастую спину чудовища. Вытертый до блеска гребень поднялся. Охотник страшно гикнул, ухватился за гребень. Зверь неуклюже побежал через поляну, натужно замахал крыльями.