Онлайн книга «Последние дни. Том 1»
– Этому фильму семьдесят лет, – ответила запыхавшаяся Анжелика. – Трамваи были, наверно, повсюду. – Это уже не старинный фильм, – возразил Пит. – Здесь есть звук. – Пит, – громко сказал Кути, с силой поставив опустевший кубок перед телевизором, – достань-ка эдисоновский телефон и собери его. У нас, со всеми этими разговорами о возрождении к жизни, пошла совершенно новая игра, и не исключено, что даже эта дурацкая скорлупа Скотта Крейна может сказать что-нибудь заслуживающее внимания. И, насколько я понимаю, у Дженис Пламтри как его личной убийцы достаточно крепкая с ним связь, чтобы можно было его дозваться. – И у его жены, – сказала лысая Диана от кухонной двери. – Здесь, между прочим, имеется еще и его жена. – Конечно, – поспешно отозвался Кути. – Прошу прощения, Диана. Я рассуждал, имея в виду вновь прибывших, – теперь еще и убийца. Анжелика наклонилась и поставила склянку с монетками чеканки 1943 года на ковер. – Я имею дело не с той старушкой из «Книги перемен», – сказала она, вытирая ладони о джинсы, и откинулась на спинку дивана. – И знаешь, Пит, тут дело не только в твоей синхронистичности. Это… Я чувствую еще какую-то – другую – старушку. Кокрен увидел, что Мавранос взглянул на Паука Джо. Несомненно, он думал, не могла ли присоединиться к местному спектаклю умершая жена этого ненормального старого слепца. А Кокрен пытался сообразить, могла ли эта самая Козявка быть чернокожей. – Ну, Кути, раз ты так считаешь… – сказал Пит. – Скэт, Оли! Пойдемте-ка, ребята, поможете мне принести ящики из гаража. Дети Дианы вслед за Питом вышли через черный ход, а Анжелика с возмущением уставилась на Пламтри, сидевшую перед столом рядом со своим пьяным «цветочком из Коннектикута». «ДРЛ, – презрительно говорила себе Анжелика. – Я и представить себе не могла, что такой диагноз сейчас может быть в моде. Я-то думала, что теперь все заняты вскрытием подавленных воспоминаний о сексуальном насилии в детском возрасте». – Кути, – сказала она, – кинь-ка мне мои карты Lotería. Ее приемный сын крутнулся, сидя на столе, порылся в куче коммунальных счетов и корешков чеков и бросил через головы Кокрена и Пламтри маленькую колоду карт, скрепленную резинкой. Анжелика поймала колоду на лету и распустила их. – Мисс Пламтри, – сказала она (имя девушки она уже забыла), – садитесь сюда ко мне, поболтаем. Пламтри смерила ее взглядом. – С чего это вы взяли, леди, что я буду отвечать на ваши вопросы? Анжелика улыбнулась ей, ловко тасуя дешевые бумажные карты. – Я знаю, как… искупать вину перед людьми, которым вы позволили умереть, людей, с которыми вы связаны узами вины… Настоящей вины, ради которой необходимо вернуться ивсеисправить, а не «наплевать и забыть», или просто «забыть», или «оставить позади». Вы рассчитываете сделать это без чьей-либо помощи, но это все равно что рассчитывать починить одной рукой то, что удалось сломать лишь двумя. Если мертвеца, лежащего в кухне, можно воскресить, то не исключено: ваша роль ограничится тем, что вы скажете что-нибудь такое, благодаря чему мы все сможем достичь цели. – Она обвела комнату ласковым взглядом. – Интересно, найдется ли здесь хоть один человек, который не считает с большей или меньшей долей уверенности, что он или она несет прямую ответственность за чью-то смерть и не имеет в этом никаких оправданий. – Чу-ушь! – прошипела Пламтри, но все же тяжело поднялась с пола и заковыляла к дивану, который громко стукнул об пол углом с неровной ножкой, когда она плюхнулась на него рядом с Анжеликой. Кокрен, ее спутник, тоже встал и осторожно оперся о край стола. Анжелика немного отодвинулась и рассыпала наугад карты между собой и Пламтри; бледные черно-белые прямоугольные узоры рубашки слились в одно пестрое пятно. В Мексике эти карты использовали для азартной игры наподобие бинго, но Анжелика давным-давно выяснила, что прозаические картинки на лицевой стороне этих карт хорошо помогают пробудить у пациентов свободные ассоциации. – Выберите три карты, – сказала она. Вернулись Пит и подростки с картонными коробками; Пламтри, не глядя на них, осторожно вытащила три карты, а Анжелика наклонилась, чтобы собеседница могла слышать ее сквозь шум, с которым части телефона и радиодетали доставали из коробок и расставляли на столе. – Теперь переверните одну из них лицом. Пламтри дрожащей рукой перевернула карту… 51, El Pescado, изображение красной рыбы, застывшей вниз головой в мутной воде с крючком на леске во рту. – Полагаю, вы знаете, что значит эта карта, – сказала Анжелика отработанным небрежным уверенным тоном. – Я попадусь на крючок, вот что она значит, – ответила, кивнув, Пламтри. – Но если это гаданье на меня, то оно неверно. Я не клюну. Может быть, это предупреждение, а? Не позволяй никому из злодеев вытащить себя на воздух, оторвать от стаи (вытащить из автобуса!), поджарить и съесть. «Отец твой спит на дне морском». Анжелика лишь кивнула, не показав изумления: она ожидала, что случайно выпавшая картинка наведет девушку на мысль о короле-рыбаке, которого та, по ее собственным словам, убила. Анжелика подняла голову и вдруг сказала: «Тс-с!» Кути слез со стола, но резко обернулся и взглянул на нее. – Святой Михаил Архангел, – сказала ему Анжелика, – с Высоким Джоном Завоевателем готовы. Кути кивнул, выдвинул один из ящиков стола, достал два баллона с аэрозольным спреем и протянул пурпурный своей приемной матери. – Значит, ваш отец находится не там, – сказала Анжелика, вновь обращаясь к Пламтри и взвешивая жестянку в руке, – где тот, кто забросил крючок в воду, верно? Расскажите мне о вашем отце. – Ну, он умер. Это что, пятновыводитель? Знаете, леди, у меня и в мыслях не было обдуть ваш диван. – Анжелика промолчала и даже бровью не повела, и Пламтри, вздохнув, продолжила: – Он умер, когда мне было два года, но я лежала в больнице, и мне тогда ничего не сказали. Дженис помнит его ничуть не лучше, чем я, но уверяет, что очень тоскует по нему. Хотя все, что ей известно, она узнала от Валори. – Валери старше? – Да, – глухо отозвалась Пламтри. – Валори… она была с самого начала. – Она много помнит? – Она помнит все. Но все ее воспоминания, – добавила Пламтри, взглянув на телеэкран, – только черно-белые, и там всегда что-то на заднем плане гудит или бухает. – Могу я поговорить с Валори? Пламтри вдруг заерзала на диване и бросила нервный взгляд на Кокрена. – Нет, пока она сама не захочет поговорить с вами. – С чем вы лежали в больнице? Тогда, в два года? – Не помню. Корь? Или стресс? Что-то детское. |