Онлайн книга «Почти счастливые женщины»
|
Прихватила молока и меда – слава богу, был мед, столетний, засахаренный, не зачерпнешь, только разрезать. Но в молоке он растаял, расплылся золотистой лужицей. Поила Максима с ложечки, он отворачивался, ругался, злился, гнал ее домой: – Еще заразишься! – Ага, как же! Брошу тебя здесь! Одного. С серыми волками на пару! Она смеялась, сердилась, уговаривала его пить теплое молоко, пыталась накормить манной кашей – он разозлился не на шутку: – Да я ее ненавижу с самого детства, с рождения, ты понимаешь? Аля снова смеялась: – Ага, с рождения! С рождения дети пьют мамино молоко! – Я не пил, – бросил он и отвернулся к стене. Измученный, засыпал быстро, но спал рвано, тревожно. Аля лежала с краю, боясь подвинуться ближе, чтобы не потревожить его. Аля осторожно дотрагивалась до его лба – к утру он стал прохладнее. Тогда же, к утру, дотронувшись до его мокрых от пота волос, Аля поежилась – а в доме-то по-прежнему холод. И тут дошло: квартира на Юго-Западе! Дедова квартира! Срочно выгнать – попросить съехать – жильцов и заселить туда Максима! Господи, как она раньше не догадалась! Какая же идиотка! С деньгами что-то придумает. Ну найдется какой-нибудь выход. Что-то продаст, в конце концов. Только что? Ничего у них не осталось – все проели, как говорила бабушка. Да и без ее ведома как продавать? Но оставлять Максима здесь невозможно. Дача под зиму не приспособлена. Да еще под такую зиму – в этом году обещали, что она будет суровой. Да, решено. Сегодня же она поговорит с жильцами, попросит их съехать – разные же бывают обстоятельства. Но через два – максимум три дня – Максим будет там, в теплой московской квартире с горячей водой и газовой плитой. Да и Аля сможет к нему ездить чаще! Да хоть каждый день! Если он, конечно, захочет. Все-таки он привык к одиночеству. Нет, не так – к уединению. А нарушать его привычки она точно не будет. Как и надоедать. Оставила его с тревожным сердцем, но работа и бабушка – деваться некуда. С жильцами, как ни странно, обошлось без скандала. В качестве компенсации попросили дедово кресло – он называл его вольтеровским. Аля понимала, что кресло старинное, антикварное, дорогое. Но, не раздумывая, согласилась и даже обрадовалась – легко отделалась. Приехала в среду, забрала ключи, сто раз извинилась, распрощались, и она принялась за уборку. Постелила постель, выстирала шторы. Красота! Спасибо, дед! Вот уж выручил. В четверг забежала в магазин, набрала еды – смела все, что было. Взяла такси и поехала в Кратово. Конечно, он упирался, еще как: «Нет, ни за что и никогда! Даже не думай!» Аля нервно поглядывала в окно – такси ждало, а счетчик тикал. Плакала, умоляла ее пожалеть – не себя, так ее! Максим злился – бледный, худющий, заросший. Сдался, лишь когда взбешенный таксист принялся колотить во входную дверь. – Как только поправлюсь – вернусь, – грозно пообещал он. Аля поспешно с ним согласилась. В такси Максим уснул, положив голову ей на плечо, а она таяла, плавилась от счастья. Он был рядом. И будет рядом. Всегда. Таксисту отдала последние деньги – слава богу, зарплата была накануне. Уф, хватило – а то всю дорогу сходила с ума, поглядывая на счетчик. Покачиваясь от слабости, Максим вошел в квартиру и сразу рухнул на кровать. Аля раздела его, накрыла одеялом, поправила подушку и села напротив. Он спал. Хмурая, недовольная складка на лбу не разгладилась. Ну ничего, позлится и перестанет. А она переживет. Главное, он в безопасности, а она рядом, тридцать минут на метро. Сидела и чувствовала, что встать не может – так страшно, нечеловечески устала. Лечь хотя бы на полчаса. Легла. Проснулась, когда за окном была непроглядная темень. Максим смотрел в потолок и гладил ее по волосам. В глазах его стояли слезы. – Знаешь, Алька, – сказал он. – Так меня еще никто не любил. Даже, кажется, бабка. Наконец Аля дозвонилась до Оли. – Пропащая душа, – усмехнулась та. – Ну, заходи. Правда, настроение у меня хуже некуда. Вечером забежала. Олька выглядела паршиво: рыжий ежик отрос и торчал в разные стороны, голова сверкала светлыми корнями. – Выпьешь? – предложила она. Сели на кухне. Бутылка вина, подсохший батон, плавленый сырок «Дружба», все, как у заправских алкашей. Оля разлила вино и объявила: – Не чокаясь! – Почему? – испугалась Аля. – Потому, – Оля разом махнула стакан, – что жизнь говно, дорогая подруга! Даже не говно – хуже! А что хуже говна? Ладно, вопрос риторический, ответа не жду. Она сидела смурная, пьяная, злющая. И очень несчастная. Оказалось, что прекрасный принц по имени Олег жениться не собирается, о чем честно и сообщил. Рассказала, что за полтора года сделала два аборта, а сейчас предстоит третий. – Что же ты пьешь? – испугалась Аля. – Тебе же нельзя! – Ты дура? – Оля уставилась на нее прозрачными светлыми глазами и пьяно расхохоталась. – Ты что решила, что я буду рожать от этого козла, который никогда на мне не женится? – А если потом не родишь? – осторожно спросила Аля. – Не рожу, – с лихим злорадством подтвердила Оля. – Мне врачиха сказала – еще раз, и все, не родишь! – Так рожай! Наплюй на него и рожай! Тем более что ты все про него поняла! Оля уставилась на нее не моргая. – Рожать, и что дальше? Надеяться, что он меня пожалеет или что в нем проснутся отцовские чувства? Ага, как же, жди! До морковкиного заговенья! Не проснутся, понимаешь? Я его знаю. И у мамаши его не проснутся! Там сука такая… Пробы негде ставить. – Оля махнула рукой и уронила стакан. – Ни у кого не проснутся. И денег никто не даст. А так… да, он козлище. Но, во-первых, – Оля пьяно икнула, – он меня содержит. А во-вторых, я его, гада, люблю. – Содержит! – возмутилась Аля. – Да пошел он! Рожай и не думай! Ты что? Как без ребенка? Знаешь, как баба Липа говорила? Бог дает ребенка, бог даст и на ребенка! – Дура твоя баба Липа, такая же, как ты! Пойти работать? А много я заработаю? Без специальности, без поддержки? А кто с ребенком будет сидеть? Может, ты? Ты же у нас пе-да-гог! А, молчишь! И правильно делаешь. Советчица, блин! – Как без детей! – передразнила она. – Да запросто! На хер они нужны, эти дети? Может, хватит плодить несчастных? Не, это не для меня. Хватит, наелась. – Оля отерла ладонью слезы. – Все, я все решила. Ну что, Добрынина? Что у тебя? Ты прям похорошела! – Оля оглядела ее с головы до ног. – Расцвела, можно сказать! Что у тебя? Мужичок? Завелся, да? Ну и правильно, и молодец! Вот за это и выпьем! |