Онлайн книга «Почти счастливые женщины»
|
– Ну в этом ты заблуждаешься. И в этом заблуждении и есть твое большое несчастье. Аля не выдержала, разрыдалась: – Ты мое счастье, Максим! Большое счастье, слышишь! Ты прости меня, пожалуйста! Я правда не знала, как ты все это воспримешь. – Боишься меня, – задумчиво произнес он. – А это, Алька, очень фигово. Очень фигово, понимаешь? Ведь если ты так считаешь, тогда зачем все? – В глазах его были боль и тоска. – Зачем, Алька? Она схватила его за руку и забормотала, запричитала что-то малоразборчивое, но уловил он одно: – Ты самый лучший и самый любимый… Максим видел, что у нее начинается самая настоящая истерика, с громкими всхлипами, судорогами, иканием и бесконечным повторением одних и тех же слов. Крепко прижав к себе, он гладил ее по голове, целовал опухшее и мокрое лицо, обнимал, и наконец она постепенно утихла. Максим уложил Алю на диван, укрыл одеялом и, взяв за руку, сел с краю, как сидят у постели больного. Она успокоилась, и ему показалось, что она засыпает. В голове мелькнуло: «А ведь она беременна, и всякие стрессы ей противопоказаны». Он осторожно попытался встать, но Аля сильно сжала его руку и прошептала: – Посиди, пожалуйста. Потом они пили чай с кексом, а после решили, что проголодались, и нагрели суп. Смолотили суп и почти целый батон. Аля извинялась за свое «обжорство», а Максим смеялся и говорил, что такая, пухлая, попастая и сисястая, она нравится ему еще больше. Потом, как бы совсем между прочим, он сказал, что на свадьбу – «А ты наверняка хочешь свадьбу, я просто уверен», – у них денег нет. – Так что парадные залы, фата там и прочее – я знаю, все девушки об этом мечтают, не спорь! – отменяются. Короче, все эти церемонии не для меня, извини! Давай просто и скромно, посидим где-нибудь: ты, я, мама и Софья – согласна? Ошарашенная, Аля кивала и убеждала его, что никакой пышной свадьбы и белой фаты она никогда не хотела. «Нет, правда, честное слово!» В общем, решили – заявление пойдут подавать во вторник, в понедельник в загсе, кажется, выходной. – Откуда ты знаешь? – удивилась Аля. – Где-то слышал. Они рассмеялись. Уехала Аля поздно – сказала, что бабушке нездоровится. На самом деле очень хотелось побыть одной. На пороге долго целовались. По-другому, не так, как обычно. И Аля снова плакала, а Максим смеялся и называл ее дурочкой. – Ведь все хорошо, чего ты ревешь? Она улыбалась и сквозь слезы твердила: – Не знаю… Теперь предстоял разговор с бабушкой. Самое сложное. В метро Аля уснула, чуть не проехав свою станцию. На улице пахло весной, и воздух был прохладным и свежим. Скоро лето, экзамены, выпускной, а дальше – каникулы, торчащее пузо, свадьба и… Вся жизнь! Большущая, длинная, долгая! Вместе. Утром увидела, что бабушка смотрит на нее странно, с каким-то любопытством: – Аля, ты что-то поправилась! Или мне кажется? Покраснев, отвела взгляд: – Ну да… немножко. На углеводы потянуло, на булочки. Медсестра в школе сказала, что это бывает – весенний авитаминоз. – А-а-а! – протянула ба. – Весенний. Понятно. «Скажи, – твердила Аля про себя. – Вот сейчас и скажи, как раз самое время!» Но промолчала, заячья душонка. Во вторник они с Максимом подали заявление, после он пригласил Алю в кафе – отметить «важное событие». – Боюсь только, что разоришь меня, Алька, с твоим-то аппетитом. Имей в виду – зарплата у экспедитора маленькая, так что скромнее, родная! «Родная. Он сказал – родная. Впервые». Сердце пело. Аля и правда старалась держаться скромнее, но все равно объелась – салат с кальмарами, бульон с пирожком, жаркое из утки. Максим смотрел на нее и смеялся, в глазах прыгали чертики. А она смущалась, обижалась, отодвигала тарелку и через минуту пододвигала ее снова, опять принимаясь за еду. На улице Максим купил ей букетик нарциссов, нежно-белых, с ярко-желтой середкой, пахли они восхитительно. Шли по Страстному под руку, ну просто солидная семейная пара. Аля оживленно болтала: – Знаешь, странно: все беременные реагируют на запахи. А мне хоть бы что! Соленого хотят или кислого, а мне – всего и подряд! И главное – побольше! – Я заметил, – улыбался он, – что всего и подряд. И что побольше. Аля тут же краснела, делала обиженное лицо и через минуту смеялась. – Ты сказала Софье? – неожиданно серьезно спросил Максим. – Сегодня скажу. Мы же сегодня подали заявление. А ты маме? – Тоже сегодня. Но за нее-то я как раз спокоен. Алла будет не просто рада – счастлива. Наконец-то ее неудачник-сын остепенится. Ты боишься Софьи? – Боюсь, потому что столько молчала, обманывала ее. – Не только поэтому, не ври. При всей ее любви к Мусе вряд ли она мечтала породниться с ней таким способом. А хочешь, я пойду к ней и все объясню? Аля покачала головой: – Нет, спасибо. Я врала, мне и отвечать. Разберусь. Но в тот день опять не сказала – у бабушки поднялось давление, и пришлось вызвать «Скорую». Как говорится, не до новостей. Решила – через пару дней, пусть немного окрепнет. А через пару дней у арки при входе во двор наткнулась на товарища Фуражкина. Почему-то обрадовалась ему, как старому знакомому: – Ой, Юра! Привет! Как дела? Тот, увидев ее, как всегда, смутился и покраснел: – Привет, да все нормально. Работаю в Следственном. Работа нравится. Мама… болеет. А в целом… все хорошо. А ты изменилась, Аля! Повзрослела, что ли? Поправилась немножко, но тебе это очень идет! Румяная, свежая. И это в конце учебного года! Как работа, довольна? Детки не надоели? Как Софья Павловна, не хворает? Все хочу ее навестить, а все времени нет. – Бабушка по-разному, – вздохнула Аля. – Возраст, сам понимаешь. Давлением мается. Но в целом бодра и разумна, как всегда. Но вообще-то сдала, Юр. Сдала. Помолчали. – А я, Юр, выхожу замуж! А насчет пополнела, – Аля улыбнулась, – так я в положении! Юра отвел глаза и с усилием выдавил: – Поздравляю. Ладно, прости, я побежал. – Он посмотрел на часы. – Я тут случайно, к старым знакомым зашел. Софье Павловне низкий поклон. Ты на работу? Аля кивнула. О, как потрусил! Как укусили. Ну да ладно, бог с ним. Его тоже можно понять. Юрий Котиков обернулся – Али уже не было. |