Книга Контракт на мужа, страница 28 – Марина Ли

— Что за халкунт? В евро это сколько?

— А? — Копьеносец поскрёб небритую щёку, арбалетчик зачем-то покосился на окна здания напротив, будто я что-то неприличное сказала. — Какие евро такие? Ничего не находил, врут всё, ушастые сво… э.

Про сволочей он не договорил, вытянулся в струнку и уставился немигающим взглядом мне за спину. Я вздохнула.

Элар остановился в метре от меня, смотрел сердито, тяжело и, пожалуй, как-то болезненно. Я непроизвольно напряглась, ожидая очередной гадости, но он произнёс:

— Я услышал тебя, Вель. — И просто ушёл. Злой, правда, как собака.

— Про лепту мне слышать приходилось, — вернулась к прерванному разговору я, не отрывая взгляда от напряжённой спины. — А вот халкунты эти… — Вздохнула и посмотрела на стражников. — Ладно, давайте. Хоть посмотрю, как они выглядят… Кстати, вас звать-то как?

Легионеров звали Август и Юлий, и я тотчас решила, что меня эти братья месяцы за нос водят, но нет. В доказательство мне были продемонстрированы именные цензуры.

— На твоей, кстати, тоже имя должно быть написано, — сообщил Август, Я глянула на тыльную строну запястья, где было написано «слава Вель».

— Вообще-то, Велислава, — искренне возмутилась я. — Вот почему в паспортных столах мне постоянно норовят то имя, то фамилию, то отчество переправить?

Легионеры рассмеялись.

— Слава — это не имя, — огорошил меня Юлий.

— А что тогда?

— Обращение к временной переселенке. Магия Камня — штука тонкая и деликатная. К ней просто так подход не найдёшь, особенно если ты из круглого мира. Через имя можно, через договор, через обряд ещё, но там сложно. Поэтому живёте вы на Славной улице и кличут вас всех Славами… Поняла?

— Нет, но это неважно, — отмахнулась я. — Вы мне лучше расскажите, как мне штрафы оплачивать, а то цензуру нацепили, а как пользоваться не объяснили толком.

Братья месяцы переглянулись, и Август, облокотившись на копьё, кашлянул, а Юлий покосился на дом, за дверью которого я оставила взбешённого моим очередным отказом куратора.

— А разве дюк тебе не?..

Я покраснела и? как следствие, разозлилась.

— Не, — проворчала, пряча глаза. — Он меня всё больше о другом… Мне. О другом рассказывал.

Легионеры промычали что-то глубокомысленное, а мне сквозь землю от стыда провалиться захотелось. Вот оговорка так оговорка.

— На Первом храмовом подворье, — спасая меня от позора, произнёс Юлий, — в розовом доме сидит дежурный маг. Отнесёшь ему пару лепт… Или лучше сразу обол или феникс, чтоб по десять раз не бегать. Ты девка языкастая, как я посмотрю… Кстати, ты про рынок спрашивала. Так он там же, каждый день с пяти до десяти утра.

— О Божечки! — ужаснулась я. — Чего так рано-то?

Юлий снисходительно усмехнулся и пояснил:

— Так из-за туристов… Но в нижнем городе и на кольцах лавки нормально работают. И торговые ряды тоже есть. Могу проводить, если хочешь.

— Не сегодня, спасибо… И это хомуты свои гоните, братья месяцы. А я вам дома стишки на бумажку перепишу. Как смену закончите, приходите — отдам.

— Халкунты, — хмыкнул Юлий. — держи.

Я прихватила парочку тяжёленьких бронзовых монеток и с чувством выполненного долга отправилась домой.

Бро я застала на кухне с половником в руке.

— Ты где была? — не глядя, спросила она и вместо того, чтобы налить борщ в тарелку, с аппетитом приложилась к краю черпака.

— Сметану возьми, — буркнула я. — К конвою ходила, спрашивала, где тут ближайший рынок. Ну и так, по мелочам… Садись, я сама налью.

И как бы невзначай выложила на обеденный стол добытые монетки. Пусть Бро видит, что я не только борщи варить умею (кстати, она сама же меня и научила), но и в клювике кое-что в родное гнёздышко принести могу.

— Откуда дровишки?

— Служивых раскулачила. Кусочек родины им за пару монет продала. — Бро вопросительно изогнула бровь. — Два стишка, условно матерных. Ну, помнишь? «Нас рано, нас рано, нас рано разбудили! И с раками, и с раками нам супу наварили…» Народ тут непуганый, можно голыми руками брать.

Бро весело рассмеялась.

— Моя девочка, — похвалила. — Сразу чувствуется Потёмкинская хватка. А я пока ты конвой как липку обдирала, по соседям прошвырнулась. Даже в кооператив вступила.

Я поставила перед Брошкой тарелку с борщом, достала из холодильнику баночку сметаны.

— И хлебушек горчичкой намажь, сердце моё… Ага, спасибо! Решила, что пока от народа отрываться не будем. Они говорят, мол, в складчину жить проще. Я-то, как буржуй со стажем… — Тут я не выдержала, фыркнула. Буржуй, как же! На зарплату интернатовского завуча особо не набуржуйствуешь. — … считаю, в коммунизм класса с третьего не верю. Вот как в пионеры вступила — так и не верю. Но площадка для старта нужна. Будем футболками торговать. Тем более, как ты правильно заметила, Сливка, народ тут непуганый, как карпы в ботаническом саду.

Бро замолчала, увлёкшись обедом, а я торопить не стала, зная, что она и без наводящих вопросов всё расскажет.

— Власта до Атлантиды мерчендайзером работала…

— Власта — это Кикимора которая?

— Она, родимая, — кивнула Бро. — Акции рекламные организовывала, если в двух словах, для разных фирм. Ну знаешь, эти девчата в одинаковых одёжках, которые в торговых центр шоколад попробовать предлагают или купить две бутылки минеральной воды, чтобы стакан в подарок получить.

— И?

— И продукцию сувенирную, а так же призы Власта у себя дома хранила. Хоромы ей после смерти родителей пятикомнатные достались, а склад фирмы аж за городом был. Вот она и завалила всё коробками до потолка. Мыло, посуда, зубные щётки…

— Краска для волос, — догадалась я, и Бро в знак одобрения показала мне большой палец.

— И пять сотен белых футболок. Она как раз хотела на них логотип заказчика печатать, да, слава Богу, не успела.

— Мы озолотимся, — зажмурилась от счастья я. — Главное, чтобы краска в принтере не закончилась. Запасную взять негде будет.

Халкунт — денежная единица Атлантиды. Один бронзовый халкунт равен семи лептам.

Обол — денежная единица Атлантиды. Один обол равен пятидесяти шести лептам.

Феникс — денежная единица Атлантиды. Один золотой феникс равен ста лептам.

* * *

Кстати, надписи на футболки мы с Бро придумывали не сами, а всем нашим весёлым кооперативом — остальные волонтёры присоединились к нам сразу после закрытия улицы. К нашим дверям (теперь-то по чердакам уже можно было не шарахаться) они подтянулись как раз в тот момент, когда из них братья месяцы выходили, довольные до безобразия.

— А эти тут что забыли? — ревниво прошипел Мирка, глядя в удаляющиеся спины в алых плащах.