Книга Рузвельт, страница 55 – Дилан Лост

— Пытаешься стать умнее пятилетки? — спросила я брата.

Джулиан посмотрел на меня с таким осуждением на лице, словно я отвлекла его от величайшей головоломки на свете. И он, на самом деле, решает проблему глобального потепления, а не ищет недостающий кусочек от платья Эльзы.

Хохотнув, я щелкнула брата по носу.

— Где Джек?

— Эм…где-то. — пожал плечами он, отвечая на мой самый глупый вопрос на свете.

Действительно. Это же Джек. Его вечно несет туда, куда дует ветер. Или где раздают бесплатную выпивку.

— А папа?

— Наверху. Отдыхает.

Мы с братом переглянулись. Спустив Китти с рук, я тут же скисла, когда поняла. Чарли снова было плохо.

— Дедушка весь день был моей лошадкой. Он отдыхает в стойле. — счастливо поделилась со мной Китти.

Я потрепала ее по макушке.

— Накорми ее и уложи спать, — сказала я Джулиану. — Пойду проведаю папу.

Неуклюже гремя чашками и тарелками, я все же умудрилась добраться до комнаты Чарли, не обронив на себя поднос.

Папа лежал поверх одеяла на своей половине их с Джеком кровати.

— Привет, детка. — устало проговорил он, с трудом поднимая голову.

Я застыла на пороге.

— Ты ужинал?

— Честно? Не помню. Ну и денёк сегодня выдался, ты бы меня видела.

— Да, Китти мне рассказала. Ты решил занять первое место на следующих лошадиных скачках?

— Через рвы и барьеры, детка. Я достоин первого места хотя бы за выслугу лет. Мои плечи пережили Джулиана, Китти, тебя и даже Мэгги.

— И пьяного Джека. — улыбнулась я.

— И рыдающую в истерике Мойру.

— Ты тот ещё жеребец, пап.

Он посмеялся.

— Что это у тебя там? Печенье с молоком?! Тащи сюда.

Чарли похлопал рукой по краю кровати у своего бедра. Он приподнялся, принимая сидячее положение. Голос у него уже был без усталой хрипотцы, и глаза не слипались от сна. Довольная его преображением, я уселась на кровать рядом с ним.

— И в каких кровавых побоищах ты это для меня достала? — спросил отец, откусывая кусочек печенья.

— В таких кровавых, что у Джулиана больше нет руки.

— Жаль, конечно. Руки-то были, что надо.

Чарли впихнул в себя всего лишь одну печеньку и сделал пару глотков молока. Сколько бы он ни изображал чувство голода, заговаривая мне зубы и вертя в руках шоколадный крекер, я прекрасно понимала, что съесть он его не сможет.

— Как ты, пап?

Чарли устало усмехнулся и отложил миску с печеньем на прикроватную тумбу.

— Пустяки, просто замотался. Я старею, Тэдди, пора это признать.

— Если честно, то я даже не помню, сколько тебе лет.

Папа рассмеялся.

— Это коммерческая тайна.

Для меня никогда не были важны эти условности вроде возраста, социального статуса или материального положения. Чарли — это всегда просто Чарли. Мой Чарли.

В каждый седой волосок на его висках была вмещена какая-нибудь великая мудрость человечества.

— Сверлить кору для кленового сока нужно в футе от земли, детка. И самое время для него — в конце марта.

— Спасибо, пап!

— Оттереть ржавчину с велосипедной цепи можно алюминиевой фольгой, пропитанной уксусом.

— Ты лучший, пап!

— После красных закатов начинаются сильные бури, детка. Надень завтра куртку.

— Хорошо, пап!

Мою вселенскую безграничную любовь к Чарли не описать словами простых смертных. Это что-то вне понимания, вне времени. Отдельное, живущее своей жизнью, обнимающее меня крепкими объятиями и отгоняющее ночные кошмары.

Он привёл меня в этот дом диким зверьком, шугающимся каждого постороннего звука. И посмотрите на меня сейчас. Здороваюсь с Чаком, связанным прямо посреди нашей кухни.

— Если тебе что-то нужно… что угодно— ты только скажи, пап.

— Кое что бы не помешало, ты права.

— Что? — воодушевилась я.

Папа улыбнулся.

— Я бы душу продал, чтобы сейчас послушать дружище Сантану.

Вполне ожидаемо. Плохое самочувствие, дождливая погода, кризис или инопланетное вторжение — отцу только дай повод заслушать до дыр все свои старые пластинки.

— Задай-ка жару, детка. Вон та синяя пластинка, третья слева.

Я похлопала глазами от удивления.

— Я?! Мне включить музыку?

— Не дрейфь, руку тебе там никто не оттяпает. — улыбнулся отец.

Я медленно подошла к комоду, где стоял старый проигрыватель пластинок. Раньше нам с Джулианом нельзя было даже дышать рядом с ним. А теперь Чарли разрешает мне включать на нем музыку. Все эти изменения не внушали мне особого оптимизма.

Предварительно покопошившись у шкафа несколько минут, я взяла с полки нужный виниловый диск.

Включать проигрыватель — это очень ответственное дело, требующее максимальной концентрации, как при операции на открытом сердце. Я так заволновалась, что вспотели ладони. Пришлось вытирать их об джинсы.

— Дави на диск, если плотно идёт по штырю, не бойся. И смотри, чтобы он опустился на мат, иначе винил раздербанится вхлам. — Чарли подсказывал мне, не вставая с кровати.

Следуя четким инструкциям, я закрепила пластинку на металлический стержень и плавным движением руки опустила иглу.

И вот — чудо свершилось. Пластинка начала вращаться.

Карлос Сантана заиграл «Луну Гаваны», и мы с Чарли легли бок о бок. Доедая печенье, я рассказывала, как Олли все утро собачился с доставщиком овощей, который вместо гигантских бразильских помидоров привёз кубинские перцевидные. Как заявила Артуру тогда, что дрянной вкус хот-догов Олли зависит вовсе не от сорта помидоров. И как Артур дал покататься Хайду на своём «Феррари» и угостил Грэга огромной порцией тако. И как Артур…

Артур. Артур. Артур.

— Ты влюблена, детка? — совершено будничным тоном поинтересовался отец.

— Эм… Что? В Даунтауна?! — чтобы он не заметил моих раскрасневшихся щёк, пришлось отвернуться. — Это какая-то бредятина.

После вырвавшегося нервного смеха я вздохнула.

— Я такая дурочка, Чарли.

— Значит, влюблена. — сделал вывод он, улыбнувшись и протянув мне руку.

Я соединила наши руки плашмя, чтобы можно было сравнить их размеры. Помню времена, когда вся моя пятерня была размером с одну только его ладонь. Теперь кончики пальцев дотягиваются почти до самой последней фаланги огромных рук Чарли.