Онлайн книга «Девушка, которая ушла под лед»
|
Появилось и стало нарастать покалывание в мозгу, напоминающее мурашки, но только внутри головы. Уткнувшись глазами в землю, я повторяла «Счастливого Рождества, счастливого Рождества» в надежде, что словами смогу замаскировать неприязнь. Вдруг раздался совсем молодой голос: – Здравствуйте, мистер Максвелл! Я выглянула из-за папиной спины. – Привет, Дилани! – Рад тебя видеть, Трой! – поздоровался в ответ отец. Мама уставилась на Троя. Она смотрела на черные джинсы, черную кожаную куртку, черные кроссовки и явно отмечала в голове галочками, по каким пунктам его вид не соответствует случаю. – О, Трой! Много о тебе слышала! – воскликнула мама, схватив его ладонь двумя руками. Даже если бы я говорила ей о Трое, момент получился бы неловким, а ведь я не говорила. Я бросила на нее короткий взгляд, но мама не обратила внимания. – А где твои родители? Познакомишь нас? Трой сник. Я больно ущипнула маму за локоть. – Дилани! Да ты что! – вскрикнула она, схватившись за руку. – Потом скажу… – прошипела я. Но уверена, Трой все слышал. – Все в порядке. Дилани пытается намекнуть, чтобы вы не спрашивали меня о родителях, потому что они умерли. Но все в порядке. – О, извини… – только и смогла произнести мама. – Ничего, вы же не знали. Глазами, на которых уже успели выступить слезы, мама обвела людей у Троя за спиной. – А с кем ты здесь? Трой потупил взгляд. – Один, мэм. Мама выпрямилась, всплеснула руками. – Тогда вечером ты ужинаешь с нами. Все, она решила проблему. На лестнице я нагнулась к Трою и шепотом спросила: – Что ты здесь делаешь? – Я? Я хожу на службу каждую неделю. А вот что ты здесь делаешь? – М-м… Семья Максвеллов превращалась в добропорядочную католическую семью ровно дважды в год: в сочельник и на Пасху. Ну, вот и сегодня был такой день. Обычно мы слушали детский хор, несколько рождественских историй от священника и тем ограничивались. Мы сели в центре бокового нефа, на шестнадцатом ряду от распятия. Откуда-то с самых первых рядов исходило притяжение. Я вопросительно посмотрела на Троя. Он кивнул и, нагнувшись к самому уху, прошептал: – Второй ряд. Женщина в голубом шарфе. Вытянув голову, я увидела ее. Даже шея была испещрена морщинами. Голубой шарф повязан на волосах, сквозь черную шаль, накинутую на плечи, выпирают кости. – Несильно совсем… – Еще есть время. – Думаешь, мы можем ей помочь? – Посмотри на нее. Рак. В наших силах – только облегчить страдания. Трой говорил это так, будто даже смотреть на нее ему было больно. Я придвинулась к нему. Мы ждали, пока запоет хор. Мама подалась ко мне. – Дилани, сними куртку. Здесь очень душно. Я вздрогнула. Мама подобрала мне наряд без рукавов, так что скрывать повязку на руке было нечем. Трой, кажется, с одного взгляда понял, чего я опасаюсь. – Давай помогу, – сказал он и медленно стянул с меня куртку, сразу же заключив мою больную ладонь в свои и положив ее к себе на колени. Мама смотрела на мою руку на коленях Троя, а я чувствовала, как краска поднимается от шеи, заливает лицо. Но мама промолчала. Откашлялась и повернулась к кафедре. Запел хор. Дети спели «Тихую ночь», затем «Вести ангельской внемли» – они исполняли церковные гимны, задрав кверху головы. Музыка и тепло от рук Троя говорили мне, что он ошибается. Мы никак не можем быть в аду. После службы я надела куртку, и мы вышли на улицу. На парковке мама положила ладонь Трою на плечо. – А какие у тебя планы на Рождество, Трой? – спросила она. Трой следил взглядом, как шла к автобусу женщина в голубом платке на голове. Пустые глаза в запавших глазницах, сил не хватило даже подняться в автобус – ей вышел помочь водитель. Трой повернулся к нам. – Мы на работе празднуем в складчину. – В складчину? – мама повторила эти слова с неописуемым отвращением, как будто ничего более ужасного на Рождество придумать было нельзя. – Приходи к нам завтра на рождественский обед. В три часа. – Спасибо, но… Но я не могу… Трой снова смотрел на автобус: вот закрылась дверь, загудел двигатель. – Мы настаиваем, – сказала мама. Трой посмотрел на всех нас. – Спасибо за приглашение, но… – Приходи, – сказала я. Мы встретились взглядами, и «нет» застыло у него на губах. Он снова повернулся к автобусу. Прищурился, наблюдая, как тот выезжает со стоянки и удаляется. – Хорошо, – прозвучал быстрый и резкий ответ. После чего Трой развернулся и направился к своей машине. Я сидела на заднем сиденье, закрыв глаза. Я справлюсь. Трой будет рядом – и я справлюсь. С переднего пассажирского сиденья обернулась мама. – Сколько ему лет, Дилани? – Кому? – Трою. Он же сказал, что работает. Только сейчас поняла. Ты знаешь, сколько ему лет? – Девятнадцать. Мама смотрела подозрительно. – А с кем он живет? – Не знаю. Я уставилась в окно. Если мама узнает, что Трой живет один, то встречаться с ним я смогу только под ее присмотром. И должна буду отчитываться, куда я еду, если захочу взять машину. И потеряю возможность общаться с единственным человеком, который понимает, что со мной творится. Дверка клетки захлопнется. Руки привяжут к кровати, накачают меня снотворным и будут держать в плену. – Ты не хочешь со мной ни о чем поговорить? – спросила мама низким голосом. – О боже! Отец вздохнул. Мама выпрямилась на сиденье. – Ну хорошо, извините, что я озвучила то, о чем и так все подумали. – Он снимает квартиру с кем-то, – сказала я настолько тихо, что это и ложью нельзя было считать. * * * Я размотала бинт и заклеила ожог широким пластырем. – Порезалась упаковочной бумагой для подарков, – объяснила я маме, когда она заметила. Рождественским утром мы открывали у искусственной елки подарки. Мне подарили одежду на размер больше прежнего и новый телефон вместо того, который утонул в озере. Папины родители прислали мне пятьдесят долларов, и теперь я обладала состоянием в пятьдесят три доллара. Мама надела свитер, который я выбрала, и он оказался далеко не так плох. Удивительно, но факт. |