Книга Подержанные души, страница 25 – Кристофер Мур

– Ты же не хотела ко мне.

Да хотела она к нему – хотела, чтоб ее завлекли в безумный секс примирения, когда он оплетет ее бледную и соблазнительную красу, словно громадный паук, она станет беспомощна в его хватке, а он примется жалить ее снова и снова (только не в попу), покуда она не возопит. Но он слишком стар, слишком высок, слишком богат (не будет она рабыней его экономической стабильности – даже ценой переезда обратно в дрянную квартирку в Закатном районе), но самое главное – он слишком уж темен и слишком незапарен.

Она сказала:

– Ну, на людях, я думала, меньше всхлипов. Тебе будет не так стыдно.

– Очень заботливо с твоей стороны, – ответил он. – Видишь ли, в той одной голосовой почте – там я просто скверно отреагировал на одно лекарство от простуды. Поэтому, знаешь, не обращай внимания.

– Это на какое именно сообщение не обращать? – уточнила она, широко распахнув глаза, а с ее темным и обильным глазным гримом это больше всего напоминало звезду немого кино, переигрывающую какую-нибудь безумную личность, – Бригитт Хельм, сбрендившая анархистка/робот в “Метрополе” Фрица Ланга ^[23], вот к чему она стремилась.

– Сама знаешь на какое, – ответил он и сделал глоток из крохотной чашечки.

– О, ты имеешь в виду мой новый рингтон? Конечно.

Ладно. – Она кокетливо улыбнулась в свой латте. Вот это частные объявления называли “легким господством и унижением”, и Лили решила, что именно такое она станет иметь в виду как одно из предпочтений своей свиданочной анкеты.

– Чарли Ашер жив, – произнес Мятник.

– Что? – Она вскинула голову так быстро, что немного кофе пролилось на колени. – Стоп, что?

– Одри поместила его душу в одну из тех фиговин из Беличьего Народца. Он живет с нею в буддистском цент-ре с тех пор, как мы похоронили его настоящее тело.

Лили на самом деле присутствовала, когда он умер от яда Морриган… ну, вообще-то, за дверью комнаты. Но на похороны Ашера ходила. Ее сокрушило. Он раздражал, но она считала, что он будет всегда. Вероятно, и с Мятником Свежем она связалась, потому что ее так травмировало смертью Ашера, – по крайней мере, так ей говорила ее подруга Эбби. А теперь Ашер жив? В ее глазах взбухли слезы, и она кулаком загнала их обратно. И произнесла:

– Стоп, что?

– Ашеру нужно новое тело, и я попробую помочь отыскать его. Мне нужно найти человека, что скоро умрет – но от несчастного случая, в котором тело не слишком испортится. Одри знает какое-то шаманство из “Тибетской книги мертвых”, и она его проведет.

– Стоп, – сказала Лили. – Что?

– Ривера, следователь из убойного, который следил за Ашером, когда тот разбирался с сосудами души? Тот, что Морриган подстрелил, когда она Чарли дрочила? Он сам теперь Торговец Смертью.

– Ривера? – Особенны все, кроме нее? Ну еб твою налево, легавый в “Армани”, Ривера? – Стоп, а сколько…

– Я сам отправил ему “Большущую-пребольшущую книгу Смерти”. Ашер мне сказал, что Ривера его увидел, когда он забирал сосуд души, поэтому уже тогда – следак становился Торговцем. Теперь он открыл книжный на Полк.

– Ривера? – произнесла она.

– У него в магазине откуда ни возьмись возникла баба – банши, она визжала и предупреждала его, что сейчас говно хлынет. “Изящная смерть”, сказала она. А потом вырубила его электрошокером и пропала.

– Банши? – Как устраиваются на такие работы? У нее б обалденно получалось. И еще шокер выдают?

– Ривера не собрал за год ни души. Выяснилось, что Чарли Ашер тоже должен был собирать их и дальше. А он не собирал. Его лавка должна была работать. Нам вообще не следовало открывать там ресторан.

– Ну я б тебе так и сказала, – ответила она. Пицца и джаз – вообще дурацкое сочетание. Очевидно же аж посюда, не пускай она в то время столько слюней по этому громадному мятному Торговцу Смертью.

Мятник продолжал:

– Мы не уверены, что всех тогда погибших Торговцев Смертью заменили. Я теперь постараюсь это выяснить. Там может быть тысяча или больше несобранных сосудов души. Это гораздо, гораздо хуже того, что вызвало последний раз-бля-драй. Нипочем не скажешь, какая срань заявится сейчас.

– Ну, малютка Софи – Большая Смерть, правильно же, Люминатус, – она им жопу надерет, как и раньше, верно?

– Может, и нет. Ашер говорит, ее адские псы пропали.

– Пропали? Стоп. Что?

– И Император бегает кругами, твердит, что ему надо составить список всех забытых покойников, что было б ничем не хуже обычного его безумия, если б не творилась прочая херота.

– Но Морриган никто не видел, точно? – Лили была первой, кто вычислил, кем – чем – были женщины-во́роны, и она своими глазами наблюдала ту сущность, что вела их в атаку, – крылатую тварь с бычьей головой, что чуть было не разгромила всю лавку старья Чарли Ашера в поисках сосудов души. Чарли видел, как Морриган разодрали ту тварь на куски в громадном подземном гроте, который образовался под финансовым районом. Говоря исторически, то был не день, а пиздец.

– Не-а, Софи их устранила – мы надеемся, что уж это-то навсегда.

– Мне еще кофе понадобится. Тебе?

Он покачал головой. Лили чуть не потеряла равновесие, вставая, – от вихря новых и тревожных данных, какие пыталась осмыслить, у нее в голове – сделалось – легковато. Мятник поймал ее за руку и поставил на ноги покрепче.

– Тебе нормально?

Лили кивнула.

– Мне просто нужна минутка, когда ты мне ничего не сообщаешь.

Она доковыляла до стойки и заказала, постояла немного и подождала, хотя бариста ей сказал, что сам принесет. Все пошло псу под хвост так быстро – вот она босс всей ситуации, а секунду спустя уже с ног валится, стараясь осмыслить то, что Чарли жив и пытается сбежать из тела беличьей личности. (И до чего же глубоко жуткие они ебучки – даже для нее, кто глубокую жуть давно ставил своей целью.) М вывалил все это на нее просто потому, что она выигрывала? Не важно. Ей нужно поговорить с Чарли Ашером, как-то впутаться в это величественное и темное фиаско, что вот-вот произойдет. Она забрала кофе и вернулась к Мятному.

– Так? – осведомилась она, садясь.

– Так, – повторил Мятник Свеж, ставя пальцы у груди шалашиком.

– Что я могу сделать? – спросила она.

– Ривера пытается угнаться за своим списком, изымая сосуды души. Он вернулся на службу.

– А когда он не был легавым?