Онлайн книга «Подержанные души»
|
Вот она, стало быть, – правда в известном ей виде, выложенная на коврик так же вяло и бесполезно, как… ну, вы поняли. Челюсть Чарли – а ее было порядком – отпала. Прежде она всегда говорила, что это может оказаться сложно, трудно, а вот теперь… – Когда я начала скупать сосуды души в магазинах у тебя и других Торговцев Смертью, помещать их в Беличий Народец, я тоже этого делать не умела. В смысле, я знала обряд, но не существовало никакого текста, где говорилось бы, что у меня все получится. Но получилось. Поэтому, возможно, мне удастся что-нибудь придумать. Она ни секунды не верила в то, что ей удастся что-нибудь придумать. Прежде она перемещала души из их сосудов в куклы, которые сама конструировала из мяса, пользуясь пховой насильственного переноса, считая, что она их спасает. А пхову неумирания она провела с шестью смертельно больными старушками, полагая, будто спасает им жизни, хотя на самом деле просто замедляла им смерти. Она была буддистской монахиней, которой передали потерянные свитки “Тибетской книги мертвых”, и она умела такое, чего больше никто на свете не умел, но то, чего от нее хотел Чарли, ей было не под силу. – Загвоздка с телом, да? – спросил Чарли. – Как бы. В смысле, мы знаем, что по свету ходят люди без душ и что рано или поздно сосуд души таких людей найдет, они его найдут, но что случится с их личностью, если мы навяжем кому-нибудь твою душу – а он потом возьмет и встретит собственный сосуд души? – Это, вероятно, будет скверно. – Именно – а кроме того, когда душа попадает в сосуд, она теряет свою личность. И чем дольше она вне тела, тем меньше личности в ней остается, что неплохо само по себе. Думаю, именно поэтому мы как буддисты выучиваемся тому, что для духовного восхождения нужно отпустить свое эго. Поэтому что случится, если я смогу переместить твою душу в кого-то, у кого пока нет души, кто еще не встретился со своим сосудом? Это может уничтожить личность того человека – или же твою. А я не хочу терять тебя снова. Чарли не знал, что ей на это ответить. Она, конечно, права. Беличий Народец – вот лучший пример душ, не помнящих свои личности. За исключением парочки, кого Одри переместила, пока душа у них еще была свежа в сосуде, а все остальные были просто бестолковыми куклами из мяса. Под крыльцом они выстроили себе собственный городок. – Телефон, – произнес мясной пупсик Боб, входя в комнату в сопровождении дюжины прочего Беличьего Народца, все – размером с Чарли. Боба назвали так потому, что Одри сконструировала его из черепа бобра, сейчас тот увенчивал собой миниатюрный ярко-красный мундир “мясоеда” – стражника лондонского Тауэра. Из всего Беличьего Народца только они с Чарли умели разговаривать, остальные же шипели, щелкали и жестикулировали, чтобы оказаться понятыми, но все были элегантно наряжены в костюмы, которые им сшила Одри. Боб вручил беспроводную трубку Одри, и та щелкнула кнопкой громкой связи. – Алло, – произнесла она. Голос маленькой девочки произнес: – Аз есмь явленная Смерть, уничтожитель миров! Одри передала трубку Чарли. – Это тебя. Инспектор уголовной полиции Ник Кавуто, пятнадцать лет напарник Риверы по службе в Управлении полиции Сан-Франциско, стоял над кучкой бледного и черного, лежавшей на полу за стойкой магазина Риверы. – Похоже, ты прикончил ведьму, – произнес он. – Грустно, – добавил он. – Обедаем? Росту в нем было шесть футов четыре дюйма, весу – двести шестьдесят фунтов, и он очень гордился тем, что играет крутого парня, детектива старой школы: – носит федору 1940-х годов, измятые костюмы, жует сигары, – которые никогда не прикуривает, а в заднем кармане – таскает дубинку, которую Ривера ни разу не видел у него в деле. На Кастро, где он жил, его называли “Инспектор Медведь”. Не в лицо, само собой. – Она не умерла, – сказал Ривера. – Жалко. Я надеялся, у тебя в лавке соберутся жевуны и споют свою песенку про динь-дон. – Она не умерла. – Можем и сами пару куплетиков исполнить, если хочешь. Я начну. А ты вступишь на “ведьма ведь” [4]. – Она не умерла. – Сколько она уже в отключке? – Минут двадцать, потом полчаса, тут я тебе позвонил, а потом… – он глянул на часы, – …еще минут пятнадцать. – Значит, она приходила в себя и ты снова по ней фигачил? – Пока не мог придумать, что с нею делать. – По работе скучаешь, да? – Кавуто сдвинул шляпу на затылок и посмотрел на Риверу так, словно ждал исповеди. – Знаешь, технически говоря, ты в активном резерве, можешь выезжать со мной на задания, – когда б ни захотел шарахнуть по кому-нибудь “тазером”. А фигачить по случайным хиппушкам у себя в лавке – не очень хорошо для бизнеса. Обед, конечно, будет с тебя. Когда на работу они ходили оба, Кавуто обычно принимался говорить об обеде, еще не доев завтрака. – Она не обычная хиппушка. – Не сомневаюсь – большинство людей просто падает, а затем тут же встает. Лежать в отключке от электрошокера не принято. Ривера пожал плечами. – Насколько могу судить, это ее лучшая черта. – Тебе придется что-то придумать – нельзя же глушить ее все время. Я уже чую горелое – это что, вискарь? – Торф, по-моему. Ну да. Это не от шокера, – она просто этим сама пахнет. – Хочешь, я на нее наручники надену? Или привлечь ее? Вероятно, смогу убедить психиатра упечь ее только за костюмчик. – Думаю, она запросто может оказаться сверхъестественным существом, – сказал Ривера. Он потер себе виски́, лишь бы не смотреть, как на это отзовется Кавуто. – Как та якобы птица-женщина, в кого ты якобы девять раз попал из табельного оружия, после чего она якобы превратилась в гигантского ворона и якобы нахер улетела? Типа такого? – Она собиралась убить Чарли Ашера. – Ты же говорил, она ему дрочила. – Тут все иначе. – Без дрочки? – Нет, я про то, что она – совершенно другое существо. У этой нет когтей, насколько я вижу. Эта просто визжит. – Но ты уверен, что она сверхъестественная, потому что?.. – Потому что когда она визжит, у меня голова наполняется умирающими людьми и прочими кошмарными фиговинами. Она сверхъестественное существо. – Сам ты сверхъестественное существо, обалдуй, – произнес с пола женский голос. Она села. |