Книга Дом Солнца, страница 27 – Иван Охлобыстин

– Папу в партию не возьмут, – почему-то сразу сообщил мальчик. – Кандидатская проверка приходила, а он с дядей Геной Голдобенко выпивал.

– Эх! – огорчился режиссер. – Что за неделя такая?! У меня вот-вот спектакль из-за Кеши снимут. Артист Даль в армию записался, а я его хотел на шута в «Короле Лире» утвердить. Теперь Виталик попал в историю! Ну ничего, Виталик хороший человек, рано или поздно вступит. Такие, как он, партии нужны.

Дети вошли вслед за дядей Юрой в режиссерскую комнату. У массивного стола, стоявшего посередине, лежали три огромные пачки афиш, перетянутых бельевой веревкой.

– Боюсь, вы сами-то за один раз не управитесь, – критически осмотрев юных гостей, заметил режиссер и, подойдя к двери, крикнул в коридор: – Иннокентий, подь сюды, доходяга чертов!

– Да мы сами! – попробовал воспротивиться мальчик.

– Сами с усами, – отмахнулся от него дядя Юра. – Ему полезно. Небось, опять в буфете пирожные с кремом жрет. Ему полезно будет.

– И ничего не полезно, – возразил Смоктуновский, невесть откуда возникший у дверей. – У меня нервы от тяжестей.

– Поговори еще со мной! – пригрозил режиссер. – Вот-вот спектакль снимут, а ты выгузок наедаешь. Детей постыдился бы. Или помогаешь, или я твоей маме звоню.

– Не надо маме! Я согласен, – испугался Иннокентий.

– Отлично! Бери пачку и волоки за ребятами, – обрадовался дядя Юра и подмигнул Саньке. – Тяжела и неказиста жизнь советского артиста! Причем – по его же вине. Титьки наел больше, чем у буфетчицы.

– Я попрошу! – обиделся Смоктуновский.

– Не надо, он же тоже человек! – вступилась за Иннокентия девочка. – Если хотите, я возьму его на эльфийскую поруку и через месяц до первого разряда подтяну.

– Ты просто добрая фея – курносая пионерка! – восхитился режиссер и повернулся к Смоктуновскому. – Передаю тебя, Кеша, в добрые руки. Не подведи меня!

– Можете на меня рассчитывать, – заверил его тот.

– Можете на меня рассчитывать! – ядовито передразнил артиста Санька, после того как тот, сославшись на тяжесть в желудке и мигрень, ушел в туалет на пересечении Остоженки с Неглинной и не вернулся. Дети безрезультатно ждали его около часа, пока не поняли, что Иннокентий Смоктуновский к ним не вернется.

– Может, ему плохо стало? – предположила девочка.

– Хорошо ему стало, – раздраженно огрызнулся Санька и пошел искать артиста в туалете. Смоктуновского он там не обнаружил, зато нашел в одной из кабинок открытое окно, выходящее во двор.

– Ну чего? – поинтересовалась Аня, когда Санька вернулся.

– Свинтил в окно уборной, – расстроенно сообщил он. – А еще Гамлета играет!

– Не расстраивайся, – положила ему на плечо руку девочка. – Завтра подам заявку на физподдержку, и мне из эльфийской ячейки людей пришлют. Найдем артиста и будем перевоспитывать, – пообещала она.

– Ему пальцы ломать нельзя, – предостерег Санька. – Он у дяди Юры главную роль в спектакле играет. Иначе сорвешь спектакль.

– Не надо из меня дуру делать! – оскорбилась Аня. – Разумеется, пальцы не тронем. Потащили, что ли, афиши?

– Потащили, – согласился мальчик.

Дети с трудом доволокли макулатуру до Центрального транспортера и спустили ее на свой уровень. У выхода сели передохнуть. Санька сбегал в палатку с мороженым и принес девочке пломбир в стаканчике, а себе взял любимое эскимо. Они сели рядом на парапет и принялись есть, слушая, как из громкоговорителя, прикрепленного на киоске «Спортлото», доносятся бравурные призывы участвовать в лотерее «Белка и Стрелка», победитель которого получит возможность в составе научно-исследовательской экспедиции посетить созвездие Лебедя.

– Может быть, я тоже когда-нибудь увижу созвездие Лебедя, – мечтательно вздохнула девочка.

– Ты все-таки решила после школы стать Молодой Космической Матерью? – крайне деликатно поинтересовался Санька, стараясь при этом даже не смотреть на Аню.

– Если не встречу своего единственного, – кивнула девочка.

– Как ты поймешь, что это он? – спросил мальчик.

– Как говорит товарищ Шалар, «Любовь – это единственное, что не поддается контролю», – ответила она и тихо добавила: – Я пойму.

Отчего-то сердце мальчика сковала невыносимая тоска, ему захотелось положить свою голову на колени Ане и заплакать, а потом крепко-крепко обнять ее и рассказать на ухо все тайны, которые он знал: про Кузю, про клоунов-душегубов и о том, какой сейчас на самом деле год. Но он не мог позволить себе такой роскоши и, чтобы хоть как-то выплеснуть наружу свои эмоции, со всей силы ударил кулаком по гранитному парапету. Плита дрогнула, и по ней побежали трещинки.

– Чего это ты?! – испугалась девочка.

– Да сложно все так, передать не могу! – в сердцах воскликнул Санька и поднялся на ноги. – Нам пора.

Аня как-то по-особенному взглянула на него, и мальчику показалось, что ее взгляд проник до самого дна его растерянной души.

– Поклянись, что никому не скажешь! – попросила она.

– Ты о чем? – не понял Санька.

– Клянись! – повторила девочка.

– Честное пионерское! – поклялся он, но добавил: – Зря ты так, ведь ты меня знаешь – я если сказал, то сказал. До смерти.

– Во время церемонии выбора имени ко мне подошел Высший Эльф, – начала рассказывать Аня. – Он мне сказал, что, кроме моего имени, генератор вывел определение. Это бывает раз в сто лет.

– Какое определение? – удивленно поинтересовался Санька.

– Это типа предсказания. Там было сказано, что меня полюбит император, и я полюблю его, и тысячелетие буду ждать его, пока он не победит смерть, – прошептала девочка.

– Рад за вас, – угрюмо буркнул мальчик. – Только что это за император такой, ведь царизм мы победили раз и навсегда?

– Так это, наверное, иносказательно, – предположила Аня. – Как про Леонида Утесова говорят – король эстрады, а он из пролетариев.

– Будем надеяться, что так, – немного успокоился Санька. – А то не очень идейно получается.

– А вдруг это ты будешь? – неожиданно предположила девочка.

– Никогда! – твердо отказался Санька.

– Я тебе совсем не нравлюсь? – обиделась девочка.

– Ты… Что ты!.. Очень. Я про царя «нет» сказал, – смущенно оговорился мальчик.

– Ну и не надо! – продолжила дуться Аня. – Тоже нашелся идейный!

Санька хотел было продолжить свои объяснения, но вдруг обнаружил, что угол киоска «Спортлото» окрасился в ядовито-зеленый цвет и начал стекать, словно расплавленная огнем пластмасса. Руководствуясь инстинктом самосохранения, мальчик отпрыгнул в сторону, попутно увлекая за собой Аню. Они покатились кубарем по асфальту.