Книга Здравствуй, мама!, страница 21 – Амелия Борн

— Перестань, — покачал головой Виктор. — К этому вы шли все это время.

Я воззрилась на него с искренним удивление. Уж куда мы и шли с Игорем, так вовсе не к семейной жизни.

— Я не о том, — закатив глаза, сказал Вик. — Просто был уверен в том, что рано или поздно этот день настанет.

— День, когда я буду трястись от ужаса, зная, что совсем скоро стану женой Игоря Разумовского? — не поверила я.

— День, когда вы станете мужем и женой, — подернул плечами Виктор.

— Это все понарошку, — пробурчала в ответ.

Вик мгновенно отреагировал, громко фыркнув.

— Ага. Вешай эту лапшу на уши кому-нибудь другому.

У меня все слова куда-то растерялись. Я ведь взаправду не понимала, по-настоящему ли у нас все с Разумовским. Вернее, осознавала, что это все неправда, но… не знала ровным счетом ничего относительно того, как мы станем действовать дальше. Просто поженимся… и?

Что стояло после этого самого «и», знать я не могла.

— Напомни, куда ты поедешь уже через час? — спросил Виктор, и теперь уже настала моя очередь переспрашивать его.

— Ты не запомнил? — в этот вопрос я вложила все свое удивление.

— Запомнил, Тома! — закатил друг глаза. — Я о другом.

— А!

Вздохнув, я поняла, на что именно намекает Виктор. Я собиралась отправиться на встречу с родственниками Разумовского, где мы и должны были объявить о том, что подали заявление в загс. И мне совсем не была ясна одна вещь. Уж если Игорь настолько не хотел жениться на ком бы то ни было, как он планировал вести себя, объявляя, что я — его невеста? На этот раз самая, что ни на есть, настоящая.

— Поеду признаваться всем, что выйду замуж за Разумовского в ближайшем будущем.

Я произнесла эти слова, и внутри все перевернулось. Нельзя поддаваться эмоциям и идти на поводу у своих чувств. Нельзя!

— Ну вот и славно, — сказал Вик, выдыхая с заметным облегчением. — Поезжай и уже дай понять, что в жизни твоего Игоря ты занимаешь далеко не последнее место.

Я воззрилась на друга. Он смотрел в ответ уверенно. Неужели и впрямь настаивал на том, что было для него совершенно нормальным, но не было таковым для меня?

— Пфффф… как все просто, Вик… — начала я, и Виктор тут же откликнулся.

— Все просто. Или хочешь усложнить?

Он подмигнул мне, я же в ответ поджала губы. Уж чего никак не хотелось — так это усложнения и без того сложно ситуации. Поэтому я просто кивнула, соглашаясь с тем, во что так или иначе уже вписалась.

Мы прибыли на встречу с родственниками Разумовского. Когда Игорь собрался выйти из машины, я поддалась внезапному порыву. Положила руку на ладонь Игоря и прошептала:

— А если кто-то скажет, что наш с тобой брак не должен состояться?

Мой «жених» посмотрел на меня, хмуря брови. Скользнул взглядом вниз — сначала к губам, потом — к декольте.

— Они мечтали меня женить, — совершенно резонно парировал Разумовский. — С чего бы им это говорить?

Он пожал плечами. Выглядел при этом совершенно уверенно. Но не успела я выказать и сотой доли того, что чувствовала, когда Игорь заявил:

— Все они только и ждут, что я женюсь. Тебе не о чем беспокоиться.

После чего попросту вышел из машины.

— А я против… — сказала тетя Разумовского, когда мы объявили о будущей свадьбе.

Ее губы превратились в тонкую полоску, после чего изрекли снова:

— Если тебе важно мое мнение — я против.

Я физически ощутила, как вскипает Игорь. По правде говоря, в данный момент, вскипела и я.

Да, наш союз был фарсом! Но знали об этом только мы и никто другой.

— И почему вы против? — уточнила у Маргариты Ивановны. — Уж не потому ли, что я привезла вам двух кошек на пристройство?

Слова прозвучали в некотором роде обличительно. Тетя Рита стушевалась, но лишь на время.

— Я против потому, что вы вообще ничего не знаете друг о друге! — выдала она.

Прекрасно. То есть, в семье Разумовского и впрямь царствовали нравы, при которых даже самые дальние родственники могли выказать свою точку зрения, и она должна была быть учтена?

— Я знаю о вашем племяннике многое, — сказала я, натягивая на лицо улыбку. — И уж позвольте нам решать…

Я не договорила, когда в беседу вклинился Игорь.

— Да, тетя. Позволь уж мне решать, на ком жениться, когда и при каких обстоятельствах, — сказал Разумовский.

Взял бокал со стола и поднял тост.

— За мою будущую жену! — провозгласил он.

Я увидела, как кто-то из собравшихся родственников подхватывает этот тост со рвением. Остальные же просто поднимают бокалы потому, что так положено.

— За будущую жену! — раздался нестройный хор голосов, и я поняла, что попала в заведомо проигрышное положение.

Как бы все ни случилось — я останусь лишь нежеланной гостьей в этой семье. Ничего кроме. Впрочем, кто сказал, что я должна буду с этим мириться?

— Не скажешь же, что это верх твоих мечтаний? — с насмешкой спросила Веро, которая присоединилась к празднеству сразу, как только уложила детей.

Я бы многое отдала, чтобы самой рассказывать сказки и укрывать одеяльцами детей Разумовского, но он предпочитал доверять этот процесс нанятой няне.

— Что ты имеешь ввиду? — вскинула брови, поворачиваясь к инста-красотке.

— Ну… как? Ты ведь толще нормальных женщин раза в три. Ты безобразная. Ты — фиктивная невеста. И это верх твоих мечтаний?

Веро усмехнулась, но в ее взгляде я заметила жалость. И вдруг поняла — она в некотором роде права. Мой статус взаправду является фиктивным. Я толще этой инста-няни ровно в три раза. Но в то же время не могу сказать, что это и есть верх моих мечтаний.

— Я не безобразная, — вяло отмахнулась от Веро, сдаваясь, впервые за долгое время, на волю тех чувств, которые сейчас превалировали.

— Ну а остальное? Ваш брак ведь фиктивный?

Она вцепилась взглядом в мое лицо, и я поняла кое-что еще. Даже если эта самая свадьба ничего не значит для Разумовского, я не позволю Веро спекулировать на всем этом.

— Наш брак — самый, что ни на есть, настоящий, — буквально пропела я. — Так что закатай губу, дорогуша. Какая бы безобразная я ни была — Игорь женится именно на мне. А сейчас сгинь. Но знай — после того, что ты сейчас выдала, дни твои сочтены.

Я удалилась, но один бог ведал, каких сил мне это стоило. Не показать виду, не рассказать ни о чем Игорю. Не признаться в том, что моя фигура, весьма далекая от идеальностей, и есть тот предмет, который может стать барьером между нами прежде всего с моей стороны.