Онлайн книга «Четки Изабеллы Кастильской»
|
– И вы про нее ничего больше не знаете? Где она теперь, что с ней? Не заходила она, не звонила? – Говорю тебе – ничего! Даже за вещами… – За вещами не пришла, говорите? – заинтересовалась я. – А можно мне на эти вещи посмотреть? – Вот тоже – вспомнила! – Тетя Шура пьяно усмехнулась. – Уж сколько времени прошло! Армен Ованесович после того уже раза три приходил… или даже четыре… – Кто? – удивленно переспросила я, пытаясь понять, какое отношение неизвестный мне Армен Ованесович имеет к вещам настоящей Лидии Карасевой. Тетя Шура воровато взглянула на меня, испуганно прикрыла рот ладонью – видимо, по пьяному делу сболтнула лишнего. Тут же она забормотала: – Какой такой Ованесович? Не знаю никакого Ованесовича… первый раз слышу… Тут я применила, должно быть, жестокий, запрещенный прием: подняла бутылку над ее рюмкой, наклонила, но недостаточно, чтобы из нее полился коньяк. Тетя Шура завороженно следила за бутылкой, потом обиженно взглянула на меня: – Ты наливай, наливай! Что же ты не наливаешь? Раз принесла коньяк, надо наливать! – Кто такой Армен Ованесович? – спросила я голосом заправского следователя. – Кто-кто, – забормотала Шура. – Известно кто… старичок один, живет тут неподалеку… хороший такой старичок, хозяйственный… когда от меня кто-то съезжает и вещи оставляет, я все в кладовку отношу, а потом Армен Ованесович заходит и кое-что из тех вещичек берет… – За деньги? – уточнила я. – Ну, само собой, за деньги. Не при коммунизме живем, деньги никто не отменял. Да только какие там деньги, – поспешно добавила тетя Шура. – Копейки! Я налила рюмку до половины и снова приподняла бутылку, продолжив допрос: – Короче, этот Армен Ованесович забрал все вещи, которые остались после Лиды? – Ну, забрал! – резко ответила тетя Шура. – А что? Я в своем праве, она съехала, ничего не сказав… – Но деньги-то вы с нее вперед взяли! – Ну и что? Там и вещей-то всего ничего было, да и то он не все взял, кое-что оставил, сказал, что это никому не нужно… – Ага! Значит, что-то осталось! Или вы все выбросили? Что-то подсказывало мне, что тетя Шура ничего не выбрасывает. И я не ошиблась. – Ну, кое-что осталось… – неохотно призналась она. – На антресолях у меня лежат… – А можно мне на эти вещи взглянуть? В глазах тети Шуры снова вспыхнул хитрый блеск. – Сколько? – Ну, тетя Шура, имейте совесть! Я же только взглянуть! Вы же сами сказали, что они никому не нужны! С этими словами я наполнила ее рюмку до краев. Лучший способ допроса – сочетание кнута и пряника. Тетя Шура выпила коньяк, крякнула и проговорила с тяжелым вздохом: – Ладно, пользуйся моей добротой! Покажу, что осталось. Вот знаю, что нельзя с людьми по-хорошему, а все равно даю слабину. Видно, такая уж я от природы добрая… жизнь меня учила-учила, а я все одно даю слабину… Она поднялась и неуверенной походкой потащилась в коридор, по дороге прихватив табуретку. В коридоре она поставила эту табуретку и принялась на нее взбираться. Со стороны это напоминало восхождение на Эверест. – Тетя Шура, может, лучше я? – предложила я, представив, как она свалится с этой табуретки и что-нибудь себе сломает. И что мне с ней потом делать? – Ты?! – Она взглянула на меня недоверчиво. – Нет уж, я сама! Видно, ей никого не хотелось подпускать к своим сокровищам. С огромным трудом она взгромоздилась на табурет, открыла дверцу антресолей и принялась там рыться. Наконец нашла то, что искала, закрыла антресоли и спустилась, прижимая к груди картонную коробку из-под печенья «Красная Москва». – Вот они, Лидины вещички! – проговорила тетя Шура таким тоном, как будто нашла на своих антресолях золотой самородок или жемчужное ожерелье. – Пользуйся! – И она с явной неохотой вручила мне заветную коробку. Я вернулась на кухню, поставила коробку на стол и открыла ее. – Все равно Армен Ованесович это не взял, – повторила тетя Шура, встав у меня за спиной и внимательно следя за моими руками, как картежник за руками шулера. Я осмотрела содержимое коробки. Там была потертая, порванная с одной стороны матерчатая косметичка, пустой пузырек синего стекла, одна черная вязаная перчатка на левую руку, сломанная шариковая ручка и одноразовая зажигалка, наверняка не работающая. Тетя Шура в очередной раз убедилась, что в коробке нет ничего сколько-нибудь ценного, вздохнула с сожалением и села на прежнее место за столом. Перехватив ее озабоченный взгляд, я плеснула в рюмку коньяку и достала из коробки косметичку. Косметичка была, как уже сказано, старая и потертая. На углу ее были вышиты инициалы В и Д. Значит, или эта косметичка принадлежала не Лидии Карасевой, или это, как и в моем случае, была не настоящая ее фамилия. Я расстегнула молнию и высыпала содержимое косметички на стол. Тетя Шура опять вытянула шею, чтобы взглянуть на мои находки, но тут же снова утратила интерес. В косметичке нашелся пустой тюбик из-под помады, дешевенькая облезлая пудреница, пакетик сахара из тех, какие дают в кофейнях (с названием кофейни – «Эсмеральда»), начатая пачка бумажных носовых платков и несколько мелких монет. Причем здесь были не только российские монеты, но и несколько евроцентов. Я еще раз перетрясла содержимое косметички и почувствовала под подкладкой какой-то небольшой твердый прямоугольник, что-то вроде банковской карточки или дисконтной карты, какие дают в магазинах. Тетя Шура следила за мной, как коршун, поэтому я не полезла за подкладку, а с самым равнодушным лицом сказала: – Я эту косметичку возьму. – Зачем это? – Ни за чем. Так просто. На память. Глаза тети Шуры подозрительно блеснули. Она проговорила: – Можешь взять, только, само собой, не даром. Даром только кошки родятся. – И сколько же вы за эту дрянь хотите? – Десять тыщ. – Тетя Шура, да возьмите же себя в руки! – Я искренне возмутилась. – Это барахло и десяти рублей не стоит! Здесь же нет ничего ценного! – А это еще как посмотреть! Раз ты хочешь ее взять – значит, плати! А нет так нет! Мы еще не при коммунизме живем! Спрос, как говорится, порождает предложение! – Ну, вы прямо экономист! – Ты меня всякими-разными словами не обзывай! В моем-то доме! – всерьез обиделась она. – Отдай-ка! – И тетя Шура потянулась за косметичкой. – Да ради бога! – Я пожала плечами. – Если даже Армен Ованесович не взял – кому это нужно? |