Книга Киллер для Айболита, страница 60 – Александр Охотин

Договорить он не успел. Стриж, изловчившись, уткнул ему в подбородок дуло пистолета и голосом, дрожащим от еле сдерживаемой ярости, попросил:

— Повтори, как ты нас назвал?!

Ниф-Ниф и Наф-Наф, поняв, что их главарю светит остаток своих дней провести без пятачка, засуетились, норовя вытащить оружие. Но то ли толстые животы, вываливающиеся наружу, помешали им сделать это, то ли я был начеку; так или иначе, они оказались под прицелом раньше, чем успели это осознать.

— Спокойней, пацаны, — сказал я и для большей убедительности попробовал отстрелить ухо одному из них. В ухо я не попал, но прислушаться к себе заставил. — Пушки на пол, лапы в небо и не дергаться! — скомандовал я.

Два ствола глухо ударились о ковер, а руки их владельцев, украшенные безвкусными перстнями, уперлись в потолок каюты.

— Так как ты нас назвал, а?! — шипя, словно голодная гадюка, продолжал между тем допытываться Стриж у Нуф-Нуфа, — Повтори, сука!

— Эй, пацаны, чего вы… — неуверенно подал голос Ниф-Ниф. — Мы ж просто поговорить хотели, разобраться…

— Один уже договорился, — сипло сказал Стриж и нажал на спуск.

Кровь и белые капли мозга Нуф-Нуфа забрызгали переборку, образовав на ней причудливый, словно картина безумного художника, узор. Его собратья, не ожидавшие такого исхода, громко захлопали белобрысыми ресницами, тараща на Стрижа выпученные глазки.

— Полегче, дружище, — негромко попросил я, продолжая держать противников под прицелом.

Но Стрижа уже понесло.

— Всех перестреляю, гниды толстопузые!! — орал он, трясясь, словно в припадке, и норовя ненароком заехать кому-нибудь из обмерших братков окровавленным дулом в лицо. Потом, неожиданно успокоившись, он обернулся ко мне и бросил: — Я вспомнил.

— Что — вспомнил?

— Номер телефона, что еще! Мобила с собой? — Он уперся пистолетом в лоб ближайшего бандита. Тот торопливо кивнул, опасаясь, наверное, что мой напарник нажмет на спусковой крючок раньше, чем он успеет ответить, — Доставай!! — рявкнул Стриж. — Черт, Саня, и номер-то простецкий, как я забыть мог… Здесь у них шесть цифр всего! Давай, дави на кнопки, морда! — потребовал он, и бандит послушно зашевелил сосисками пальцев, набирая номер под диктовку Стрижа.

И по мере того, как мой приятель выдавал ему незатейливую комбинацию цифр, физиономия братка принимала все более и более озадаченное выражение. Наконец недоверие на ней уступило место почтительности, и он пролепетал:

— Так вы Павлу Григорьевичу звонить хотите? Надо ж было сразу…

— Заткнись! — буркнул Стриж, вырывая у него трубку. — Алло, Мирон? Это я. Стриж, кто ж еще!! — крикнул он, явно раздраженный тем, что его не узнали по голосу. Я незаметно усмехнулся, отметив у Стрижа этот несомненный признак мании величия, — Откуда звоню? Ты не поверишь, братишка. Я тут поблизости, завис в одном из ваших портов. Да нет, все в порядке, только какая-то сволочь на меня своих «быков» натравила… Накатили, понимаешь, гопкой, за базаром не следят… Что с ними? Один уже на небе, с архангелами разборки чинит, а двое пока здесь, в каюте. В какой каюте? Гм, да мы тут одну посудину в Хокадате облюбовали, на ней и притопали к вам… Что?! К-хм, так это твои пацаны, что ли, передо мной тут выпендривались? Ну извини, Мирон, не знал, — пробормотал Стриж, почесывая затылок. — Не знал, говорю же тебе! У них что, на лбу написано, под кем они ходят?! Да ладно, не горячись, одним бойцом больше, одним меньше, с тебя не убудет… Да. Да. Ну это другое дело, братишка! Конечно, конечно. Едем, — Стриж, небрежно сунув трубку в руки окончательно растерявшегося братка, повернулся ко мне и, пряча пистолет, сказал: — Поехали, Саня, нас ждут. Говорил же я тебе, все будет путем! — И он хлопнул меня по плечу с такой силой, что я едва устоял на ногах.

Впрочем, сейчас я мог простить ему и не такое. Быстрый переход от отчаянного ожидания смерти к надежде, мелькнувшей перед нами, требовал дать выход эмоциям, пока они не разорвали изнутри беднягу Стрижа.

— Так, а с вами что делать? — вопросил Стриж вытянувшихся перед ним Ниф-Нифа и Наф-Нафа, — Мирон сказал, накладочка вышла… Ну да ладно, вы ничего лишнего ляпнуть не успели, так что прощаю на первый раз. Ну шевелитесь, шевелитесь, мы с Мироном четыре года не виделись, надо ж обнять кореша! — балагурил Стриж, выталкивая их из каюты, — Сань, ну ты чего копаешься?!

— Стриж, — тихонько позвал я и, подойдя вплотную, спросил: — А ты уверен, что это не подстава?

— Все нормально, брат, не напрягайся. — Он ткнул меня кулаком, успокаивая, но глаза его сузились, словно у хищного зверя, не забывающего, что живет он в лесу и врагов у него видимо-невидимо. — За Мироном должок. И приличный. Не надо бы тебе об этом знать, но скажу, раз так вышло… Как-то в пересылке чернота порешила Мирону пику под ребра засунуть. За что, неважно, но приговорили они его. А я ту заточку на себя принял. Его заточку, Саня. Потом, конечно, навели мы разборки, покрошили черных, я в больничке отлежался, как положено. А должок за Мироном остался, и не приведи Господь ему забыть о таком. Я-то напоминать, само собой, ни за что не стану, но пройдет среди людей слушок, что Мирон долгов не платит, добра не помнит — и считай, что не был он никогда в авторитете. Так что поехали, все у нас будет ровненько.

— Хочется надеяться, — сказал я, выходя вслед за ним на палубу и шумно вдыхая свежий воздух.

Господи, какое это было наслаждение, ощутить наконец земную твердь вместо уходящей из-под ног ржавой палубы! Тем более что это была уже наша земля. И пусть внешне она абсолютно ничем не отличалась от Хоккайдо — те же нахохлившиеся сопки на горизонте, наступающие друг другу на пятки; мокрые снежинки, норовящие дрожащими каплями осесть на ресницах; точно такой же продувной ветер-бродяга, гуляющий вдоль причала, — все равно, здесь мне дышалось легче. А еще мне казалось, что теперь все наши беды остались позади, и оттого улыбался я широко и безмятежно. В отличие от меня, Стриж был настроен далеко не так добродушно. Приметив капитана, разинувшего при виде нас, живыми и невредимыми покидающих корабль, рот, он резко ухватил его за грудки и сказал, как плюнул:

— А ты, мразь, если еще попадешься мне на пути, пеняй на себя! Порешу, гад!! А сейчас иди, приберись в каюте!

Капитан что-то пискнул и, с трудом высвободившись из цепких рук Стрижа, как-то боком метнулся на судно, здорово напоминая испуганного краба из тех, что он корзинами сгружал в Хокадате.

— Пошли, Стриж, — теперь уже я тянул приятеля за руку, — Пошли, ну его к черту!

Но Стриж, даже хлопнув дверью бандитского джипа, все еще продолжал ворчать, недобрым словом поминая морского волка.

— Так что, вас к Павлу Григорьевичу отвезти, или как? — осторожно поинтересовался водитель, предупрежденный, по всей видимости, «братками», что пассажиры в этот раз ему достались нервные.

— Да, — коротко ответил Стриж, и машина тронулась с места.

Я сидел, откинувшись назад и бездумно покуривая. Сакато, Кинай, москвичи и прочие неприятности остались теперь в прошлом, и я был этому очень рад. А потому мало обращал внимания на проносящуюся за окном дорогу, сараи, склады и жалкие облезлые пятиэтажки, замелькавшие вокруг, когда минут через тридцать мы въехали в какой-то городок.