Книга Спящая красавица, страница 32 – Барбара Картленд

— Она откровенно врала! — воскликнул маркиз. — И я не поверил ни единому слову!

— Тогда… почему вы… хотите… отвезти меня… назад?

— Потому что к тому времени — не говоря уж о том, что мне хочется снова увидеть вашего замечательного отца, моя драгоценная маленькая принцесса, — мы с вами будем женаты!

Не веря своим ушам, Оделла уставилась на него.

— Женаты? — прошептала она.

— Женаты! — подтвердил маркиз. — Я уже послал своего секретаря к священнику с просьбой, чтобы завтра в десять часов утра он обвенчал нас здесь, в моей собственной часовне. — Он улыбнулся. — После этого, моя красавица, мы отправимся в свадебное путешествие и только заедем к вам домой, чтобы вы представили меня своему отцу.

— Я не могу… в это поверить! — воскликнула Оделла. — Это правда? Вы действительно меня… любите?

Другие вопросы были готовы сорваться у нее с губ, но маркиз вновь притянул ее к себе.

— Ты сомневаешься? — спросил он. — Я обещаю тебе, Оделла, что докажу это, как только ты станешь моей.

Он хотел поцеловать ее, но Оделла спрятала лицо.

— Вы… уверены, — спросила она приглушенным голосом, — действительно уверены, что я… вам нужна? Я люблю вас! Я люблю вас всем сердцем, но я… не хочу… чтобы вы… женились на мне… из жалости.

Маркиз засмеялся счастливым смехом.

— Ты и впрямь думаешь, что я способен сделать такую глупость? — сказал он. — Если бы ты вдруг исчезла, моя восхитительная, я нашел бы тебя в любой части мира, где бы ты ни скрылась, и вернул бы себе!

Его голос стал глубоким.

— Ты нужна мне! Ты нужна мне, как ни одна женщина раньше не была мне нужна, и я уверен, что после того, что мы пережили вместе, мы будем счастливо жить здесь с нашими лошадьми и, конечно же, с нашими детьми.

Он почувствовал, как дрожит Оделла в его руках, и, когда она подняла голову, начал целовать ее сначала мягко, а потом все настойчивее и сильнее.

Его поцелуи обжигали, но она уже не боялась.

Она знала, что это любовь, о которой она молилась.

Любовь, которая бывает не только мягкой и нежной, но сильной, требовательной и непреодолимой.

— Я люблю… тебя! Я люблю… тебя! — хотела она сказать, но в словах не было нужды.

Оделла проснулась; ей снился маркиз.

Было восемь часов.

По звону посуды она поняла, что в детской уже готов завтрак.

На мгновение она подумала, что вчерашний день ей, должно быть, тоже приснился.

Но она до сих пор чувствовала губы маркиза на своих губах.

При мысли о нем ее сердце начинало биться не так, как обычно, и сладкая дрожь пробегала по телу.

Она встала, а когда умывалась, вошла нянюшка и сказала:

— Я хочу знать, что происходит! Мистер Ньютон только что сообщил мне, что его светлость просит, чтобы ты спустилась вниз в пятнадцать минут десятого, и посылает тебе вот это.

С этими словами нянюшка положила на кровать два свертка.

Оделла догадывалась, что в них находится. Вытирая лицо, она сказала:

— Вчера вечером, нянюшка, мачеха приезжала сюда с виконтом, чтобы забрать меня домой.

Нянюшка в ужасе вскрикнула, но, прежде чем она успела что-то сказать, Оделла продолжала:

— Маркиз спас меня, и они уехали снова.

— Откуда они узнали, что ты здесь? — спросила нянюшка.

Оделла подумала, что нет времени рассказывать ей про Фреда Коттера, поэтому она просто пожала плечами.

— Ты сказала, что его светлость тебя спас, — нахмурилась нянюшка. — И как же он это сделал?

Оделла улыбнулась.

— Не сердись на меня, нянюшка, но, пока я была здесь, мы несколько раз встретились и теперь… собираемся пожениться!

На мгновение нянюшка потеряла дар речи.

— Пожениться! — воскликнула она в восхищении. — Большего счастья я не могла тебе пожелать — и в этом доме самые лучшие детские в мире!

Оделла рассмеялась.

В то же время она чувствовала, что готова заплакать оттого, как замечательно все получается.

Потом, удовлетворив свое любопытство, нянюшка помогла Оделле надеть единственное белое платье, которое она захватила с собой.

В свертках, присланных маркизом, обнаружилась длинная фата до самого пола и диадема, украшенная цветами и бриллиантами.

— В таком наряде впору ехать к королеве в Букингемский дворец! — заметила нянюшка, когда Оделла была одета.

— Мне важнее маркиз, а не королева! — сказала Оделла. — О, нянюшка, как, по-твоему, я достаточно для него красива?

Говоря это, она думала о леди Беатон и других красивых женщинах, которых упоминала горничная.

— Ты столь же красива, как была твоя мать, — ответила нянюшка. — А она была самой прекрасной женщиной, которую я видела за всю свою жизнь!

— Это все, что я хотела услышать, — улыбнулась Оделла.

Она поцеловала нянюшку и пошла вниз.

— Да благословит тебя Господь, дитя мое! — воскликнула нянюшка со слезами на глазах. — И пусть ты всегда будешь такой счастливой, как в этот день.

— В этом я не сомневаюсь! — сказала Оделла уверенно.

Спускаясь на первый этаж, она чувствовала, будто за плечами у нее выросли крылья.

Она знала, что маркиз будет ждать ее в холле.

Он смотрел, как она сходит по лестнице, и думал, что всю жизнь мечтал встретить такую женщину, но боялся, что никогда не встретит.

Целуя ее в первый раз, он понял, что ее еще никто не целовал.

Он был первым мужчиной в ее жизни — и последним.

Маркиз знал многих женщин, но никого из них он не любил так, как Оделлу.

И не только из-за ее красоты, которая очаровала его, или за духовную чистоту, которая ее окружала.

Интуиция говорила ему, что она чувствует то же самое, что и он, что они стали одним целым еще до того, как их соединило таинство брака.

Часовня, построенная одновременно с замком, была освящена, как полагается, и, поскольку их обвенчал бы священник, в юридическом оформлении брака уже не было бы необходимости.

Маркиз подал Оделле руку, и они двинулись вдоль длинного коридора, который вел к часовне.

Маркиз всегда именно так представлял себе свое венчание и знал, что они оба запомнят его на всю жизнь.

Не будет никаких так называемых «друзей», не будет завистников, не будет людей, обожающих все критиковать и способных испортить этим даже священное таинство.

Он видел, что Оделла немного волнуется, и, когда она положила ладонь на его локоть, почувствовал, как дрожит ее рука.