Книга Последнее дело Лаврентия Берии, страница 107 – Сигизмунд Миронин

Все еще держа руки за спиной, как арестанты в заключении, хотя наручники ему сняли еще на входе в здание, и тяжело ступая, академик Виноградов вошел в кабинет, взглянул исподлобья вглубь кабинета и увидел типичную обстановку кабинета начальника. За массивным столом, к которому в виде ножки от буквы «Т» был приставлен другой длинный стол с множеством стульев по обеим сторонам, сидел лысый человек с остатками седых волос по обеим сторонам черепа. Лысина блестела, словно была начищена бесцветным гуталином. Оплывшее лицо сидящего имело добавочный подбородок. Тонкий длинный прямой, с небольшой горбинкой нос контрастировал с крупными карими глазами. Костюм стандартного покроя сидел на нем несколько мешковато. Внешне человек выглядел грузным и располневшим. «Так-так», — произнес человек, постукивая пальцами правой кисти по столу, и снова углубился в протокол. Наконец он оторвался от дела, взглянул на Виноградова и улыбнулся. Виноградов узнал члена Политбюро Л.П. Берию. Он слышал в камере, что сейчас Политбюро ЦК заменили Президиумом ЦК. Виноградов вспомнил, что в годы войны Берия именовался комиссаром государственной безопасности, а после войны он редко появлялся на публике, кроме праздничных демонстраций и выступлений на торжественных собраниях по поводу различных юбилеев. Если сравнить с фотографиями, которые демонстранты несли по Красной площади 1 мая 1952 года (это показывали в кинохронике), то, судя по всему, Берия здорово располнел. В своем гражданском костюме маршал СССР выглядел несколько непривычно в кабинете министра МВД.

Берия увидел, как в кабинет вошел осунувшийся человек с потухшим взглядом. Его щеки были неестественно бледны. Видимо, получил фунт лиха, подумал Берия, хлебнул сурового горя, сказалось его пребывание в камере. Привычно держа руки за спиной, Виноградов вошел и в непонимании остановился посредине комнаты. Потом взглянул исподлобья на сидящего за широким столом Берию. Берия вышел из-за стола и протянул руку академику. Тот с опаской ее пожал. И снова недоуменно уставился на министра.

— Присаживайтесь, — сказал Берия.

Виноградов присел на самый краешек последнего в ряду стула и молча смотрел на Лаврентия Павловича, ожидая вопросов.

— Ваша фамилия — Виноградов?

— Да.

— Владимир Никитич?

— Верно.

— Извините, товарищ академик, но я должен был вас спросить эти формальности.

Наступила зловещая пауза. Берия углубился в лежащую перед ним папку, читая протоколы допросов Виноградова. Минуты здесь тянулись словно недели в камере.

— Почему вы признались в несовершенных преступлениях? — спросил наконец Берия.

— В начале ноября прошлого года я был арестован, а со мной еще пятеро человек. Всего в последующие три месяца по этому делу было арестовано 28 врачей и девять членов их семей. Показания у нас добывались с применением физических методов следствия, холодных камер, бессонницы, металлических кандалов и простых избиений. Я думаю, что после наших показаний началась характерная для таких случаев цепная реакция ложных вынужденных показаний, в которые попадало множество новых имен. Это было неизбежно, так как у нас были врачи-ассистенты, диагнозы и курсы лечения в Кремлевской больнице всегда назначались врачебными консилиумами. И в сложных случаях приглашались лучшие эксперты из Академии медицинских наук, а иногда и зарубежные консультанты. Мои сокамерники рассказали мне, что, если жены арестованных врачей тоже были медиками, арестовывали и жен, а иногда и других членов семей.

— Стоп. Не надо подробностей, я хорошо знаю ваше дело.

После долгого молчания Берия поднял голову и произнес:

— Владимир Никитич, вы освобождены из-под ареста в связи с прекращением против вас дела об убийстве товарища Жданова. Дело прекращено из-за отсутствия состава преступления.

Услышав эти слова, академик Виноградов еще больше вжался в сиденье и затравленно взглянул на Берию из-под насупленных бровей:

— Простите, но как все это понимать?

— Понимайте просто. Произошла ошибка или (мы это выясняем) вас арестовали из-за вредительства. А сейчас вы свободны. Как министр внутренних дел и член Президиума ЦК КПСС прошу извинить сотрудников министерства за ошибку. Если это преступление, виновные будут наказаны по всей строгости закона. Владимир Никитич, вы освобождены из-под ареста.

— Я верил, что справедливость восторжествует, — глухо произнес Виноградов.

Ожидая подвоха и не веря в свое счастье, Виноградов тяжело поднялся. Берия нажал кнопку. Дверь отворилась, и вошел подполковник госбезопасности. Берия буднично произнес: «Выпишите академику Виноградову пропуск и оформите выписку о решении о его освобождении».

После этого Берия взглянул на Виноградова и спросил:

— Когда вы отдохнете и придете в себя, могу ли я вас попросить проконсультировать меня в одном важном деле?

И тут наконец, держа в руках бумагу об освобождении, Виноградов понял, что он действительно свободен. Он отвлекся на офицера и не расслышал последних слов Берии.

— Простите, товарищ маршал госбезопасности, что вы сказали?

— Я обратился к вам как к врачу-профессионалу с просьбой помочь мне в расследовании одного важного дела. Вы должны помочь нам, Владимир Никитич…

— Ну, конечно, помогу, — только и смог выдавить из себя Виноградов.

— У меня к вам будет всего несколько вопросов. Как вы знаете, дело прекращено. Но мне все же интересно. Вот вы лечили Жданова и поставили диагноз инфаркт. Это была ошибка или что-то еще? Или вы намеренно хотели смазать диагноз?

— Понимаете, гражданин…

— Не нужно тюремного сленга, — прервал его Берия.

— Хорошо, Лаврентий Павлович (имя и отчество Берии Виноградов хорошо знал), — Виноградов чуть запнулся. — Я никому и никогда не говорил об этом. Но у меня впечатление, что это был очень необычный инфаркт. Его умертвили. Были странные очаги, Тимашук подстраховалась. Она точно не могла поставить диагноз по ЭКГ. Его умертвили с помощью препаратов, повышающих спазмированность (способность к уменьшению диаметра, сжатие) кровеносных сосудов.

— И все-таки, как вы оцениваете кардиограмму Жданова?

Академик Виноградов вжался в стул и медленно произнес:

— Гражданин…

— Опять? — перебил Берия.

— …Товарищ маршал, по правде говоря, случай был очень нетипичный, и диагноз инфаркта вполне мог бы быть поставлен, — Виноградов подумал, что Берия хочет сострить по поводу профессионализма медиков.

Но Берия медленно произнес:

— Перед тем как вы отсюда выйдете, мне бы хотелось задать вам еще несколько вопросов. Если вы хотите отомстить Игнатьеву, засадившему вас в клетку, предателю и его сообщникам, то следует говорить. Нужен объективный анализ.

Берия решил использовать для анализа истории болезни Сталина, из которой была убрана все информация, позволявшая определить личность больного, врачей, которые были арестованы.