Книга Проклятие для Обреченного, страница 65 – Айя Субботина

Готова поспорить, что под темной сталью играет ироничная снисходительная усмешка.

— Посмотрим, что ты запоешь, когда я не дам напинать тебе под зад, - огрызаюсь я.

Это, конечно, просто бравада.

Но мне нравится, когда за мгновение до того, как в нас врежутся мерзкие воющие нелюди, генерал наклоняется ко мне и тихо, смягчаясь, отвечает:

— Пожалуй, в таком случае я запою оду моей маленькой храброй дикой кошке.

И мы все, заклятые враги, становимся против общей беды: северяне, халларнский Потрошитель и я, предательница и падшая девка без стыда и совести.

Иначе не выживет ни один из нас.

Когда все заканчивается, еще какое-то время стоим без движения.

Смотрим друг на друга и никто не решается вернуться к тому разговору. Да и смысла нет: генерал доказал, что не враг им. Хотя бы сегодня.

Маленькая девочка со щенком потихоньку пробивается сквозь толпу и, угрюмо, молча протягивает мне мой же меховой плащ. Уже порядком кем-то истоптанный, но еще достаточно целый, чтобы защитить меня от холода.

Девочка задерживается на минуту, подтягивает щенка повыше, чтобы удержать его одной рукой, и осторожно, украдкой, притрагивается к Тьёрду ладонью. Правда, тут же отскакивает и прячется, но после этого деревенские потихоньку опускают вилы и топоры, и махнув на нас рукой, разбредаются по домам.

— Уверена, что хочешь задержаться? – спрашивает Тьёрд, когда среди горы мертвецов остаемся только мы. – Есть у меня подозрение, что сейчас эти ребята проверят, на месте ли их добро, и снова вернутся к нам.

— Это правда, не ваша магия? – Я уже не знаю, во что и кому верить. И даже если он ответит, что халларны тут ни при чем, будет ли это правдой? Могу ли я снова ему поверить?

— Правда, - немного устало, но без заминки отвечает генерал. – Мы – воины, Дэми. Мы жестокие, мы не привыкли просить, а просто силой берем то, нам нужно. Но мы не сводим людей с ума и не стравливаем их между собой. Хотя, должен признать, в такой тактике есть рациональное зерно.

— Ты сказал мне, что это северяне нарушили договор и нападают на ваши посты. А они, - тыкаю пальцем в сторону, не указывая ни на кого конкретно, но мы оба понимаем, что речь о простых людях, - говорят, что это халларны нападают первыми, вопреки договору о перемирии. Эти северяне не врали, Тьёрд.

Генерал стаскивает шлем и темные волосы липнут к его бледному, как будто совсем обескровленному лицу. У него впали щеки. И темные круги под глазами.

Мне тоскливо – хоть вой.

Нам нужно домой.

Развести огонь в камине, выпить того сладкого халларнского вина и просто, может быть, впервые в жизни, поговорить обо всякой ерунде. Не огрызаясь друг на друга.

— Все очень сложно, Дэми, продолжает Тьёрд. – Что-то происходит на Севере. Какое-то движение, но я пока очень смутно его вижу и только пытаюсь понять. И если мое слово для тебя хоть что-то значит, то знай – халларны не рвали и не нарушали мирный договор. И, возможно, этого не делали и северяне.

— Тогда кто?

— За подобные разговоры я сам отправлял людей под меч. Есть вещи, о которых я не имею права говорить. И ты лучше больше не спрашивай.

Я понимаю. Он и так рассказал достаточно.

Нас, северян и халларнов, просто стравливают друг против друга.

Какая-то третья сторона. В каких-то своих интересах.

— Твоя помощь ничего не значит, Потрошитель, - нарушает наш разговор вернувшийся угрюмый северянин. – Но… спасибо.

— Я забираю свою жену, северянин. Надеюсь, никто не встанет у нас на пути.

— Я прослежу, - обещает тот. – Мы по-прежнему враги, Потрошитель. И если мы встретимся снова, я постараюсь тебя убить. Но в честном бою, а не в спину, как трус.

— Взаимно, - почти миролюбиво улыбается Тьёрд.

Мы не прощаемся, даже не обмениваемся намеками на уважительные кивки, просто разворачиваемся и уходим к ждущему нас стальному чудищу.

Нас могли бы и не отпустить.

И если бы хоть одна стрела полетела в нашу сторону, никакие мои слова и уговоры не остановили бы гнев Тьёрда.

Но северянин держит слово – никто не пытается нас остановить.

Хоть, правды ради, за нашими спинами люди выдыхают с облегчением.

Всего за каких-то полчаса деревня из обжитого насиженного места превратилась в кровавое пепелище. Мертвых не пересчитать. Многие лежат лицами вниз, и сейчас уже почти невозможно понять, кто это: обычные люди или одержимые?

Все так зыбко и неясно, что у меня путаются мысли. Так что как-то слишком поздно вдруг доходит, что практически обвилась вокруг руки генерала и крепко-крепко прижимаюсь к нему боком.

А он разглядывает меня сверху вниз с удивленной, но довольной улыбкой.

— Спасибо, что пришел за мной, - шепчу одними губами. – Мне было очень страшно.

Зачем отрицать очевидное?

— Тебя совсем нельзя оставить одну, жена. Отлучишься на день-другой, вернешься – а в доме полный бедлам.

Вроде и отчитывает, но как-то не так, как раньше.

Внимательно изучает мое лицо.

Почему-то хочется, чтобы дотронулся. Прямо сейчас, пусть даже и руки у него в крови, а у меня гряз на щеках. Просто протянул ладонь, погладил по щеке. А я бы потерлась об нее, как кошка.

«Спасибо за чудо, Потрошитель…»

Снова застревают в горле.

— Тебя не было гораздо дольше двух дней, - говорю вместо благодарности.

— Женщина, на моих плечах большая ответственность. Империя сама себя не защитит.

Быстро, пока не выдала себя, закрываю рот ладонью и хихикаю, как маленькая. Жестокий кровавый генерал, знаменитый Потрошитель, оправдывается перед своей маленькой трусливой женой. Чудеса.

Тьёрд все равно все замечает, вопросительно приподнимает бровь.

— Что это ты там себе думаешь? – хмурится, когда не тороплюсь с ответом.

Отрицательно мотаю головой и закусываю губу.

«Ничего, совсем ничего…»

Мне очень хочется расспросить его о чудовище под Красным шипом, хочется сказать, что я все вспомнила и что знаю про ребенка. Знаю про нашего сына.

Но не спрашиваю. Потому что сейчас не время.

Сейчас мне бы просто прижаться к нему и выдохнуть, поняв, что теперь я действительно в безопасности.

Я знаю, что Тьёрд обманывал меня, что недоговаривал, но больше не могу на него злиться.

Возможно, что-то изменилось. Возможно это просто остатки страха и благодарность за чудесное спасение. Возможно что угодно, но я лучше побуду той самой пропащей женщиной, и не буду больше слепо бросаться на него с кулаками.