Книга Проклятие для Обреченного, страница 69 – Айя Субботина

Что может быть страшного во сне? А боль… Она будет кратковременной и почти привычной. Но парочку тварей я все-таки заберу с собой, чтобы прокладывали мне дорогу к небесным чертогам.

Я перехватываю кинжал двумя руками.

Второй раз за день чувствую себя той маленькой девочкой, которой отец когда-то в шутку пророчил славную участь великой воительницы. Надеюсь, хотя бы сейчас он смотрит на меня и гордится, что его единственное дитя не подбирает юбки и не вымаливает жизнь на коленях.

Но…

Что-то происходит за моей спиной. Я не то чтобы слышу – скорее, чувствую. Как будто земля вздыбилась выросла огромная гора, заслонившая меня от солнца и ветра.

Оборачиваюсь.

Тело моего Тьёрда словно истощается, становится полупрозрачным. Спины выгнута тугой, как от невыносимой боли.

В пылающих глазах уже нет ни капли разума.

Что-то рвется из него так сильно и яростно, что рвет стальные доспехи, словно пергамент.

Черные пластины лопаются, падают в снег, как какие-то тряпки.

И там, за рваными листами нагрудника, бьется то самое – темное и безумное. Та ужасная тварь, чья аура заставляет меня невольно пригнуть колени. Но все же – смотрю ей в глаза, когда выбирается наружу, прокладывая путь хищными черными когтями.

Боги, почему же я раньше не видела?

Создание под Красным шипом и тварь внутри Тьёрда…

Они – одинаковые. Такие же бесформенные, но все же отдаленно похожие на человека. Такие же огромные, беспощадные, распространяющие вокруг себя ауру ужаса и страха, от которого, кажется, вот-вот просто остановится сердце.

— Пригнись… - читаю по обескровленным губам Тьёрда, прежде чем он окончательно теряет человеческий облик.

И тут же падаю на землю.

Над головой с глухим хлопком что-то разворачивается.

Я слышу далекий злой вой.

Стон. Рычание. Как будто даже злой хохот.

Тень вспарывает землю прямо голыми руками. Или это уже не руки, а мечи?

Сгустки черного тумана падают с ее пальцев прямо в снег, прожигая землю глубоко внутрь.

Сначала тень просто шагает вперед, паря над землей, но оставляя глубокие тяжелые следы. А потом, замерев на мгновение, рывком устремляется вперед.

Темным зловещим ужасом врезается в тварей, которые пришли за мной и Тьёрдом.

Это не сражение. И не поединок.

Это бойня, потому что против бесплотной смертоносной твари не может выстоять никто. Она просто рвет плоть на куски, вспарывает тварей, как тонкую ткань. Легко ломает кости. А потом она снова с руками-клинками, и рубит, кружась в адском подобии танца, оставляя после себя лишь груды изломанных изувеченных тел.

Я не знаю, кто бы выжил после подобного.

Я не знаю, существовала ли на Севере хоть когда-нибудь армия, способная выстоять против этого.

И я не знаю, что это – злая голодная неуправляемая тень или… до сих пор мой Тьёрд.

Когда в живых не остается никого, кроме меня, Тень останавливается, медленно, как будто даже брезгливо стряхивает с когтей кровь и поворачивается ко мне. Все так же не касаясь земли, приближается, зависает надо мной.

Я едва дышу от страха, который против моей воли просачивается под кожу, вгрызается в кости и чуть не силой выкручивает ноги, чтобы бежала без оглядки.

Но я стою. И даже смотрю Тени прямо в ее безглазое лишенное человеческих черт лицо.

Она без труда читает меня. Проникает в душу, как только что проникала в человеческую плоть. Ломает все мои внутренние стены и читает, как открытую книгу.

Мне приходится выбрать весь остаток душевных сил, чтобы не отвернуться, когда бесформенный ужас тянется к моему лицу и, еле касаясь щеки, проводит по ней пальцем, оставляя на коже болезненный кровавый след.

— Я тебе не враг, - говорю даже не словами – образами, возникающими в моей голове. – Я на твоей стороне.

Тень дрожит, по ее телу пробегают волны жестоких судорог. Скалится, взмахивает когтями – и те проходят в считанных сантиметрах от моего лица. Порыв ветра хлещет наотмашь, напоминая, что если бы тварь хотела меня убить – она бы только что без труда нарезала мое лицо ровными ломтями.

Но Тень медлит.

Пятится. Ее словно что-то ломает изнутри, как будто хочет подчинить. Она сопротивляется, размахивает руками и даже наотмашь бьет меня по запястью, вспарывая кожу до крови.

Но, в конце концов, в этой схватке с невидимым демоном внутри себя, Тень терпит поражение. Она втягивает плечи и голову, рычит и падает на снег, разбрызгивая вокруг себя черную отраву собственной плоти.

А потом, под этой обезличенной маской, снова появляются знакомые черты.

Это больше не беспощадный кровожадный монстра, а мой генерал.

Только белый, как снег.

И едва живой.

Все стихает вокруг нас.

Никаких звуков, никакого движения. Даже ветер запутался в верхушках деревьев.

Есть лишь одно существо, тихо скулящее и падающее на колени. Оно ползком подбирается к измученному телу, подтягивает его к себе на колени и громко скулит, заливаясь слезами и молитвами ко всем богам сразу, чтобы пощадили того, кто необходим больше жизни.

Это я – это существо.

Это я – жена Халларнского Потрошителя, покоренная им без единого взмаха меча.

Женщина, вдруг осознавшая, что ее сердце давно принадлежит ему – этому угрюмому человеку.

— Кел’исс будет в Красном шипе через несколько дней, - почти одними губами шепчет Тьёрд.

В его глазах едва теплится жизнь. Мне даже кажется, что он уже… одной ногой где-то очень далеко от меня.

Хватаю его за руку, прижимаю ее к себе.

— Все будет хорошо, - пытаюсь улыбаться сквозь проклятущие слезы. Да что за день сегодня за такой?! Кажется, так много я не плакала с самого детства.

— Кошка, послушай… - Он сглатывает, но кровь все равно сочится по синеющим губам. -  Кел’исс будет проездом. Расскажи ему все, что здесь произошло. Он поймет…

— Вот сам ему и расскажешь, муж! – кричу я, пытаясь подтянуть слишком тяжелое тело, прикрыть его обрывками плаща. – Я тебя отсюда вынесу хоть бы на своем горбу, понятно тебе?!

— Красный шип – твой, - продолжает Тьёрд, как будто уже и не слышит, что я говор. – Никто не посмеется принудить тебя к замужеству. Выбери человека, который будет тебя достоин, Кошка. Ты… должна жить.

На мгновение его взгляд становится пронзительным и глубоким, и мой генерал даже поворачивает голову, чтобы получше меня видеть.

Он даже как будто улыбается, но на губах только кровь и мои слезы.