Книга Дорогой ложных чувств, страница 42 – Марина Кистяева

— Семен, — выдохнула она, когда он на мгновение освободил её губы.

Он не слышал.

Продолжал целовать, прокладывая огненную дорожку по шее…

— Семен! — уже более требовательно позвала Кристина, с досадой осознавая, что в её голосе прорезываются панические нотки.

Которые, кстати, и послужили для мужчины первым тревожным звонком. Он оторвался от её шеи, чтобы заглянуть в глаза.

— Что? — недовольно рыкнул, обжигая пламенным взглядом.

Кошка внутри неё трусливо поджала хвост. Потому что в мужском взгляде просматривалось не только желание, но и нечто темное, очень опасное, подавляющее. Создавалось впечатление, что Кристина подошла к самому краю. Оступится, совсем чуть-чуть, и полетит вниз.

Девушка, кое-как совладав с собой, негромко попросила:

— Давай поговорим… Пожалуйста.

Она была уверена, что он откажет. Скажет что-нибудь саркастическое и продолжит захватывать власть над её телом.

Она ошиблась.

Тяжело дыша и продолжая гипнотизировать её взглядом янтарных глаз, Дореченцев сделал шаг назад. Потом ещё один. Удалялся от неё на безопасное расстояние?

— Хочешь поговорить?

— Да.

Семен тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Хорошо. Давай. Только ты уверена, что готова к разговору?

Кристина свела брови на переносице. Почему его вопрос воспринялся ею, как угроза? Какой смысл он вложил в него?

Облизнув искусанные губы, девушка кивнула.

— Если мы не поговорим, то ты рискуешь оказаться в одном доме с неврастеничкой, — она вроде бы говорила шутя, с грустью осознавая, что находится на грани срыва.

— Меня это не страшит.

— Мужчины же не любят истерик.

— Вижу, ты хорошо знаешь, что любят, а что не любят мужчины, — насмешка неприятно резанула по и без того натянутым нервам.

И хорошо бы только по нервам. Она неожиданно прошлась по душе, царапая её тупым ножом. Вроде, и травмы не причинила, но больно сделала.

— Семен, ты намеренно цепляешься к словам, — раздражаясь и чувствуя себя потерянной и одинокой в противостоянии с большим и злым перевертышем, устало сказала Кристина. — То, что мужчины не любят истерику и слез, не знают только маленькие девочки.

Лицо Дореченцева не стало добрее.

— Смысл сказанного не меняется.

Кристина решила не заострять внимание на его словах. Её больше волновало его вновь изменившееся в худшую сторону настроение.

— Ты мне можешь предложить хотя бы кофе с дороги?

— Если только ты нам обоим его сваришь.

— Сварю.

— У меня кофе-машина.

— Без разницы.

Он указал рукой куда-то влево, и Кристина увидела высокие двойные двери с винтажными стеклами. Более ничего не говоря, она прошла к ним, распахнула и оказалась в кухне.

Кухня Дореченцева воплощала в себе всё, о чем может мечтать женщина. Большая, с высокими двухуровневыми потолками. Одна стена полностью состояла из панорамного окна, открывающего вид на веранду. Другую стену занимал кухонный гарнитур, выполненный из натурального дерева, и включающий в себя все элементы современной техники. Особое место отводилось холодильнику. Двустворчатый, черный, и очень вместительный. Настоящий, мужской.

Деревянный стол на шесть персон. Массивные стулья. Шестидесятидюймовая плазма напротив темно-коричневого углового дивана.

Кофе-машина черного цвета идеально вписывалась в интерьер. Кристина подошла к столешнице и прикинула, что кофе, скорее всего, располагается на полке, что выше. Мужчины, особенно холостяки, любят, чтобы всё было под рукой.

Она не ошиблась. Открыв дверцу шкафчика обнаружила там более десяти пакетов с кофе. Ого, а Дореченцев, оказывается, гурман.

— Среднеобжаренный? Крепкий?

— Среднеобжаренный.

— Американо? Капучино?

— Американо.

Кристина засыпала кофе в отсек, стараясь не замечать, что Семен встал рядом с холодильником, подперев его плечом.

Мужчина не отходил от нее, по-прежнему продолжая оказывать моральное давление.

— Семен, так нельзя, — не смотря на него, заметила девушка. — Я никуда не убегу. Я в твоем доме. Сядь, пожалуйста, на диван.

— Мне удобно и здесь.

Кристина на мгновение прикрыла глаза. Вот несносный тип!

— Хорошо, стой, где стоишь, — фыркнула она и отправилась искать две кружки. Себе она решила сделать тоже американо. — И да… Возможно, я и заблуждаюсь, но тебе не кажется, что разговор нужен нам двоим, а не только мне? Ты можешь со мной поспорить, но я не слепая, и вижу, что с тобой тоже что-то происходит. Ты рычишь и обвиняешь меня во всех смертных грехах… Согласна, наше с тобой знакомство началось не очень хорошо, даже плохо — со лжи. И я очень сильно раскаиваюсь, что поддалась на уговоры брата и согласилась на его подлую авантюру. Я за это и поплатилась, — при воспоминании о днях в плену, Кристину передернуло от омерзения и страха. — Бросаешься обвинениями и одновременно заявляешь, что я твоя. Привозишь к себе в дом. На свою территорию. Говоришь что-то про долг. Я вроде бы всё понимаю… всё принимаю, — она сделала ударение на последнем слове. — Но ты не считаешь, что я заслуживаю более основательного разговора?

— Ты знаешь всё, что ты должна знать, — глухо отозвался Дореченцев, продолжая буравить её взглядом.

Ах, так…

— То есть, Семен, если я сейчас сварю тебе кофе и отправлюсь на поиски твоего друга, чтобы уже с ним душевно поговорить, ты же не будешь возражать?

Мгновение, и Дореченцев оказался рядом.

Схватил её за плечи и яростно прижал к столешнице. Кристина охнула от боли. Что ж… Именно такую реакцию она и предвидела.

Стиснув зубы, и не дожидаясь, когда на неё посыплются угрозы и предупреждения, упрямо продолжила, понимая, что играет с огнем. Но уж лучше так — здесь и сейчас! — чем и дальше терпеть недомолвки, сводящие её с ума.

— Будешь против, да? Как интересно…

— Девочка, не перегибай палку!

В сознание Кристины снова ворвалась чужая воля.

Поморщившись и уже борясь с реальной физической болью в пояснице и в голове, Кристина выпалила:

— Поэтому я и предлагаю поговорить! По-нормальному, Семен! Мы взрослые люди и поймем друг друга! По крайней мере, можно постараться! И умоляю — перестань на меня рычать. Сколько можно… И уйди — надо поставить чашки.

Она начинала говорить яростно, под конец сойдя на тихий тон. Поняв, что Дореченцев не собирается её раскладывать прямо у столешницы, немного успокоилась.

Он услышал её.