Книга Искушение для Биг Босса, страница 46 – Вероника Колесникова

Я шмыгнула носом. Может, все еще обойдется и поезд сейчас остановится на станции, где я смогу достать свой чемодан и спокойно доехать до вокзала?

Вдруг кто-то лягнул меня в плечо ногой, я дернулась.

— Там бабушке стало плохо, — крикнула девушка откуда-то спереди. Наверное, это она попыталась спасти старушку и, пытаясь удержаться, случайно заехала мне по плечу.

— Надо ее положить на спину, — услышала я мужской голос. Наверное, кто-то из парней-студентов. Снова заревели дети друг за дружкой, нарастающей сиреной, молодые женщины пытались их успокоить, лаской и угрозами, а я понимала, что у меня уже начинает кружиться голова. К горлу подкатывала тошнота, если зажмурить глаза, под веками начиналось лазерное цветное шоу.

Нет, так дело не пойдет. Вагон должен был остановиться уже давно, а если этого не произошло, значит, поезд почему-то едет без остановок вперед. В голове закопошились страшные мысли, но я не стала цепляться за их хвост. У меня было важное дело.

Я вскочила на ноги.

— Так, студенты! — прикрикнула я. — В начале вагона и в конце нужно разбить стекла. Нам нужен воздух.

Кто-то дернул меня за подол платья, чтобы я снова пригнулась, встала на четвереньки туда, где все еще был кислород.

— Я! Я пойду! — мужчина пополз вперед, пытаясь пройти сквозь наш ряд.

Я положила руку ему на плечо:

— Сними рюкзак, очень тяжело.

Он замешкался, видимо, также жалел вещи, содержимое своей наплечной сумки. Думаю, он чувствовал тоже, что и я о своем многострадальном чемодане. Но послушался — стянул лямки, отбросил его назад с глухим стуком.

Мимо меня в другую сторону пополз Иван — его я узнала по густой кудрявой шевелюре. Он стянул ботинок — явно собирался использовать его как инструмент.

Я снова опустилась вниз. Белый дым валил и по низу тоже, дышать можно было только под лавками, и мы прибились к ним, прижавшись щеками к холодному полу. Дым был везде, уже ничего не было видно, и теперь он распространялся невероятно быстро.

Вдруг сквозь непонятный скрежет мы услышали глухие удары — ребята пытались разбить окна. Я повернула голову и случайно в клубах белого пара, похожего на облако увидела шальные слезящиеся глаза молоденькой девушки. В них было все: страх, отчаяние, надежда, боль, ужас, я даже не представляю тот коктейль эмоций, который могла испытывать молодая мама, прижимая к своей груди задыхающегося малыша.

Я протянула руку с тряпочкой, чтобы дать ей, не надеясь, впрочем, что она поймет мой жест. Но она поняла и помотала отрицательно головой, помахав цветастой тряпицей, показывая, что тоже обеспечена фильтром. Это невероятно меня обрадовало — честно говоря, я ужасно боялась, что кто-то еще, как тот студент вдруг поддастся панике и потеряет связь с реальностью. Девушка была в полном сознании, она просто как всякая мать была испугана за жизнь своих детей больше, чем за свою.

Именно в этот момент, когда я увидела эту самоотверженную девушку, что прижимала к себе ребенка и при этом пыталась удержать голову старушки, чтобы та не повредила ее случайно при очередной тряске вагона, я вспомнила слова Воронова так отчетливо, как будто бы он передал мне их сейчас по громкой связи.

«Сохраняй спокойствие. Чтобы не поддаться эффекту толпы, бери инициативу на себя».

И сейчас я чувствовала ответственность за себя, за этих двух старушек, за молодых мам, четырех детей, Ивана, того мужчину, что безуспешно пытался расколотить окно.

Говорят, что на войне нет атеистов. Я полностью согласна с этой фразой, этой мыслью. И сейчас я взмолилась всем богам, какие только могли быть в этой вселенной, только с одной просьбой: чтобы это поскорее закончилось.

«Сегодня в утренний час пик возгорание силового кабеля в перегоне между станциями "Библиотека имени Ленина" и "Охотный ряд" Сокольнической линии привело к сильному задымлению, — уверенно передавала последние новости диджей на радиостанции по наушнику прямо в ухо Денису, который настроил частоту на радио на мобильном телефоне. — Все расположенные внутри Кольцевой линии станции "красной" ветки были закрыты для входа, что вызвало столпотворение в подземке и серьезные транспортные проблемы на поверхности».

Все это происходило перед глазами Дениса Воронова. От того, что новости поступали в средства массовой информации с небольшим опозданием, волнения на поверхности начались нешуточные. Люди, которые не могли дозвониться до своих близких, приехали, пришли, прибежали к входу на станции метро, чтобы узнавать последние вести из первых рук. Но узнавать было неоткуда.

Специальная техника — пожарные, скорые, наполненные профессионалами, скрывались за ограждениями, которые тут же организовали серьезные люди в форме. Никого не пускали вниз, и Денис понял, что охрана опасается возможного теракта — в городе- миллионнике и не такое может быть.

Ему бы прослушать новости, выключить радио, развернуться и уйти, оставив всю эту ситуацию, это происшествие за дверями своего дорого автомобиля, который должен был везти его по делам фирмы, но вдруг двери метро распахнулись и врачи со скорой помощи, облаченные в голубую с белым форму, вынесли на носилках двух человек.

Толпа тут же ринулась вперед, и Денис снова ощутил свой старый, привычный страх большого скопления народа. Но теперь-то он оказался в самой его сердцевине, и он стал его участником, сам того не желая.

Увиденное проняло его до мозга костей. Будто бы с ног до головы облили холодной водой, и от того все стало слишком серьезным и перестало походить на случайный полуденный сон.

Это был не игра, не развлечение, — Денис стал свидетелем того, как два человека перед ним находились на грани жизни и смерти.

И от того все, что ждало его там, в серьезной части дня — заключение договоров, офисные будни, ежедневное сражение за жизнь шоколадной фабрики, где он собирался стать настоящим Биг Боссом на деле, а не на словах, стало похожим на дагерротипную картинку. Оно стало не существенным и не очень важным.

Вдруг резко зазвонил телефон и Воронов даже удивился сначала этому.

— Денис Павлович, — дозвонилась, наконец, до него секретарь. — Не забудьте — у вас встреча с немцем, по поводу совместного производства.

Воронов зажмурился. Сейчас он должен быть не здесь, но это чувство, сильное, нерушимое, вело его совсем по-другому.

— Нет, — резко сказал он в наушник. — Не сейчас. Я не могу.

— Но как же… — попыталась воззвать к его совести секретарь, и Денис будто воочию увидел ее печальные глаза. — Но вдруг придется продать фабрику…

Денис выключил радио, вытащил наушник из уха, положил его в карман, что было не просто сделать, когда со всех сторон наседали люди, теснившиеся, как сельдь в банке, протиснулся вперед.

— Разойдитесь, разойдитесь! — крикнул один из охранников у входа в черной форме, державший заграждение двумя руками. Он явно пытался проложить дорогу, но пока ничего не удавалось — из — за того, что только что вынесли на носилках двух пострадавших, люди сзади напирали, чтобы узнать, убедиться, что среди них нет близких им людей.