Книга Учитель танцев, страница 45 – Мила Ваниль

Ник рядом, это она понимала. Он превратился в терпеливую няню-сиделку: менял одежду и постельное белье, обтирал, поил, делал уколы и давал лекарства. Или все это ей снилось? Она же видела во сне, как Ник сказал, что любит ее.

Когда температура снижалась, Алиса разговаривала с Ником и Сэмми, отвечала на их вопросы. Температура поднималась — и она снова проваливалась в яму с тягучим туманом и все забывала. А потом просыпалась от боли — мышцы и суставы как будто прокручивали через мясорубку. Вскоре и глотать стало трудно — обложило горло, — и на глаза наворачивались слезы от яркого света.

Непрекращающийся кошмар. Ад. Пекло.

И успокаивающий голос Ника, как лучшее лекарство.

— Все хорошо, лисенок, я рядом.

Хорошо?

Она верила Нику, несмотря ни на что.

И он не обманул.

Алиса открыла глаза и поняла, что умирает от голода. Сесть удалось с трудом: она ослабела, и голова закружилась, едва она оторвала ее от подушки. Судя по сумраку за окном — раннее утро. Ник спал рядом, на другой половине кровати, притулившись на самом краю.

Жалко будить. Но если она попробует встать сама, то упадет, и у Ника появятся новые проблемы. Алиса дотронулась до его плеча:

— Ник…

— Что? — мгновенно подскочил он. — Лисенок?

Сонный, взъерошенный, измученный. При свете ночника Алиса не могла рассмотреть лицо, но ей показалось, что Ник похудел.

— Я бы слона сейчас съела, — пошутила Алиса. — У нас есть слон?

Наверное, Ник решил, что она все еще бредит, потому что обошел кровать и положил руку на ее лоб, проверяя температуру.

— Как ты себя чувствуешь?

— Чувствую себя живой.

— Лисенок…

Ник обнял ее так крепко, что хрустнули косточки. Алиса уткнулась носом в его шею, вдыхая родной запах.

— Слона нет. Есть куриный бульон.

— Фу-у-у… — протянула она. — Почему всех больных пичкают бульоном?

— Тебе сейчас ничего другого нельзя. — Ник погладил ее по волосам, пальцы коснулись щеки. — Организм отвык от нормальной пищи.

— А сколько времени прошло, как я в отключке?

— Три дня.

— Сколько?!

— Три, лисенок.

Он потянулся к ее губам, но Алиса отпрянула.

— Я три дня не чистила зубы!

— Какой ужас, — тихо засмеялся Ник.

— Помоги мне добраться до ванной, — попросила она. — И давай этот свой… бульон.

Ник действительно осунулся, а под глазами у него залегли черные тени. Она выглядела еще хуже — на лице торчит один нос, ребра выпирают, и сыпь по всему телу.

— Это пройдет, лисенок, — сказал Ник, заметив, как она рассматривает живот.

— Неприятно. — Ее передернуло.

— По сравнению с тем, что творила с тобой температура — ерунда.

За стол Ник ее не пустил. Устроил с комфортом в подушках, принес миску с бульоном, намереваясь кормить.

— Не выдумывай. — Алиса отобрала у него ложку. — Я и сама справлюсь.

После еды ее стало клонить в сон.

— Мне кто-нибудь звонил? — спросила она, зевая.

— Нет. Я ставил твой телефон на подзарядку. Не хочешь сообщить родителям?

— Не хочу. У них круиз, пусть отдыхают. — Алиса вдруг поняла, что ее слова прозвучали двусмысленно. — Ох, Ник… Ты хочешь, чтобы я им позвонила?

— Хотел бы я знать, с чего тебя так перекосило, — заметил он спокойно. — О чем ты подумала?

— О том, что веду себя эгоистично. Ты устал, а родители… «пусть отдыхают».

— Глупый маленький лисенок.

— Почему глупый?

— Ты все никак не можешь поверить. — Ник погладил ее по щеке. — Впрочем, я сам виноват.

Алиса поймала его руку, поцеловала ладонь, потерлась об нее щекой.

— Не могу поверить во что? — шепотом спросила она.

— Ты не проблема, лисенок, и не обуза. Мне не нужны помощники, чтобы заботиться о тебе. Я не отдам тебя родителям.

— Так мне не приснилось? — Она растеряно на него посмотрела. — Ты сказал…

— И повторю это снова. Я люблю тебя, мой лисенок.

Эти слова оглушили Алису. Одно дело мечтать, другое — услышать то, во что уже практически не верилось. И причин для сомнений нет, наоборот. Нику плевать, что она больная и страшная, он все равно ее любит.

Алиса схватилась за переносицу, потому что в глазах защипало. Она не могла ничего ответить, но не потому, что сомневалась. Боялась расплакаться. Впрочем, Ник и не ждал ответа.

— Ты не возражаешь, если я подремлю часик-два, пока Сэм не проснулась? — попросил он.

— Нет. Конечно, нет. Ляжешь рядом?

Когда Ник вытянулся на другой половине кровати и закрыл глаза, Алиса подвинулась к нему, устраиваясь поуютнее. Ник приобнял ее одной рукой, и Алиса счастливо вздохнула, проваливаясь в обычный здоровый сон.

Судьба испытывала ее на прочность, не иначе. Алиса еще переваривала признание Ника в любви, как Сэмми заставила ее потерять дар речи.

Алиса бессовестно проспала тот момент, когда встал Ник. Проснулась она далеко за полдень, снова голодная, но бодрая и в прекрасном настроении. Бодрая, само собой, сильно сказано, но по сравнению с тем, что было, вполне. Голоса Ника и Сэмми доносились из кухни, туда Алиса и отправилась, радуясь, что голова не кружится, а пол не ускользает из-под ног.

Едва она зашла на кухню, как Сэмми соскочила со стула и бросилась к ней. Ник не успел остановить дочку, но Алиса благоразумно прислонилась спиной к дверному косяку. И правильно сделала, иначе ее снес бы «ураган Саманта».

— Мама! — взвизгнула Сэмми, обхватывая ее ноги.

И Алиса медленно сползла на пол.

Нет, сознание она не потеряла. Просто вынести такое признание в любви было трудно, если не сказать — невозможно. Сидя на полу, Алиса обнимала Сэмми, которая тискала ее, как любимую плюшевую игрушку, и пыталась поймать взгляд Ника.

Сначала он смотрел куда-то в сторону. Странно, что не бросился на помощь, но Алиса его не винила. Она же не упала, а опустилась на пол из-за Сэмми. И, скорее всего, его самого потрясли слова дочери.

Потом Алиса заметила, что Ник быстро вытирает глаза.

Слезы?!

И, наконец, он обернулся к ней.

Алиса не ожидала увидеть на его лице радость, ее и не было. Но она с удивлением поняла, что нет и досады. Совсем недавно он говорил, что ничего не может ей обещать. Потом сказал, что любит. Но это не означало, что он готов признать ее матерью своего ребенка.