Книга Невидимый свет, страница 27 – Арина Зозуля

– Тебе сегодня надо работать? – поинтересовалась я, надеясь на отрицательный ответ.

– Мне каждый день надо работать, – ласково ответил брюнет. – Запись на несколько месяцев вперёд.

Я опешила от того, что такое бывает.

– Ничего себе!

– Да. Обычно я работаю без выходных, но тут кое-какие обстоятельства изменились, – поцеловав меня в макушку, ухмыльнулся он.

– Обстоятельства?! Вот, значит, как я называюсь, – приподняв брови, наиграно возмутилась я, вызывая улыбку на мужественном лице, и, немного подумав, продолжила: – Почему ты о себе так мало рассказываешь? Я почти ничего о тебе не знаю, – уже серьёзно произнесла я и, сев в постели, развернулась к Тиму лицом.

Брюнет подтянулся на руках и прислонился голой спиной к деревянному изголовью кровати, неотрывно смотря мне в глаза.

– Что ты хочешь знать? Задай любой вопрос.

Прикусив щёку, я подумала с чего бы начать.

– Ну… например, какое твоё любимое блюдо?

– Пицца, – его голос был полностью спокоен, а на лице играла привычная ухмылка.

– Какие фильмы ты любишь?

– Исторические.

– Какой самый плохой поступок ты совершил?

– Думаю, таких много, как и у всех, – голос даже не дрогнул.

– Хватит увиливать! – я легонько толкнула его рукой. – Тогда какой самый хороший поступок ты совершил?

Парень склонил голову и странно на меня посмотрел.

– Всё слишком относительно. Мне может казаться, что поступок хороший, но как именно он изменит жизнь другого человека – нам не известно. Всегда ли к лучшему? – он грустно усмехнулся и снова нацепил свою фирменную ухмылку. – Ладно, недавно вот бабулечке помог, котёнка снял с дерева, считается?

Я закатила глаза и продолжила расспросы, не обращая внимания на то, что Тимофей пытался уклониться от прямых ответов. Я просто так никогда не сдавалась. Мой взгляд упал на татуировку на запястье парня, которую я не раз рассматривала: непонятные узоры около кисти с внутренней части руки.

Ткнув пальцем, я полюбопытничала:

– Что означает твоя тату?

Парень опустил глаза, задумчиво разглядывая замысловатый рисунок на коже. Он не поднял глаз, когда ответил:

– Понравился узор. Необычный.

Нахмурив лоб, я почему-то не поверила, что всё так просто. Но докучать не стала.

– Илай тебе друг? – пытаясь подловить, задала я следующий вопрос.

– Можно и так сказать, – с тем же спокойствием ответил Тим, демонстративно зевнув.

– А с виду так не скажешь… – пробубнила я себе под нос.

Тимофей усмехнулся:

– Это не вопрос.

– Хорошо, – взмахнула я руками от нетерпения. – Почему с виду не скажешь, что вы с ним друзья? – довольная своей сообразительностью, я уставилась на парня, вопросительно приподняв одну бровь. Тимофей, как всегда, обворожительно улыбнулся и привлёк меня ближе, прижимая к сильному торсу.

– Твоё любопытство знает пределы? – засмеялся он и чмокнул меня в макушку. – Что касается Илая… у нас с ним весьма своеобразные отношения, но я отношусь к нему хорошо. Хотя временами меня и злит его глупость, – слова звучали неподдельно искренне, и я оставила эту тему и задумалась.

– Знаешь, – осторожно начала я, – мне непонятно, почему в первую нашу встречу ты так странно себя вёл, – я даже поморщилась, подбирая слова, – будто я тебе противна.

Тимофей молчал, но я заметила изменения в его дыхании – оно участилось, стало неспокойным. Я подняла глаза на Тима, выжидая хоть какой-то вразумительный ответ.

– Я просто придурок.

Мне стало отчего-то смешно.

– Это и есть причина?

Тим тоскливо вздохнул и пояснил:

– При первой встрече ты очень сильно напомнила мне одного человека.

– Плохого человека? – уточнила я.

На мужском лбу пролегла сосредоточенная морщина, будто Тим что-то вспоминал:

– Нет. Просто это было очень странное чувство…

Конечно, я запомнила этот разговор и эту тему, и волнение, которое парень стал испытывать от одного лишь упоминания о ком-то. Пока что открыться Тим по какой-то причине, похоже, был не готов. Насильно вытягивать клещами – последнее дело. Я не забыла, я просто отложила этот разговор в долгий ящик.

Прикидывая в уме все возможные варианты того, почему Тимофей всё же так напрягся в наш первый вечер, я, не задумываясь, ляпнула:

– А ты когда-нибудь любил?

«Я это вслух сказала? – тут же спохватилась я. – Такое вообще уместно спрашивать? Николь, где твои мозги?!» – в сердцах бранила я себя, но парень только посмотрел на меня нежным взглядом, откинув от моего лица выбившиеся пряди волос.

– Лишь однажды, – еле слышно промолвил он.

Я подняла на него глаза, не решаясь продолжить этот разговор, хоть и невыносимо хотелось.

– И… и почему вы расстались?

«Какой же глупый вопрос, но слова не заберёшь обратно», – продолжала злиться на себя я.

– С чего ты взяла, что мы расстались? – серьёзно посмотрел на меня Тимофей, отчего внутри живота что-то шевельнулось. О чём это он? – У нас всё только началось, и я надеюсь, что она не захочет расстаться, – брюнет с тёплой улыбкой взглянул на меня, а я лишь чувствовала, как мои и так не маленькие глаза становятся всё больше.

– Это значит… – я боялась ошибиться, правильно ли поняла слова Тима, но он перебил меня, не дав закончить.

– Николь, – мягко приподняв моё лицо за подбородок и заглянув в глаза так, что дыхание перехватило, Тимофей тихо прошептал, – я люблю тебя, Николь.

Его зачарованный взгляд медленно скользил по моему лицу, в то время как внутри моей грудной клетки бушевала настоящая буря из чувств и эмоций. Вены бешено пульсировали от воспламеняющейся в крови любви. Ожидая реакции, он робко опустил глаза и неуверенно продолжил:

– Я влюбился в тебя сразу, как только увидел, у подъезда дома Карины. Ты стояла вся такая скромная, милая, красивая и так нервничала, – в смущении он выдержал паузу. – Я почувствовал необычайную и необъяснимую близость между нами, будто что-то невидимое связывает нас и притягивает друг к другу.

Тимофей наконец посмотрел на меня, а я лишь слышала свой собственный пульс в ушах от трепета и восторга. Ласково проведя пальцем по моей щеке, чуть дыша, он повторил слегка дрожащими губами:

– Я люблю тебя.

Всё, больше я была не в силах контролировать себя, свою голову, сердце! Он помнил всё! Каждую мелочь! Даже волнение моё ощущал! Его признание было настолько чистым и искренним, что меня не покидало чувство, будто он, сказав мне это, испытал настоящее облегчение.