Книга Оплот добродетели, страница 118 – Екатерина Лесина

Он и сам не знал, какую сейчас источал энергию. А энергичные мужчины всегда ей нравились.

— Они скрывали от нас многое! И это едва не привело к катастрофе! Да, пусть корабль и вышел в нормальное пространство, но ничего не закончилось! И лишь от нас всех зависит, когда и как оно закончится. Будем ли мы жить или же станем жертвами очередного эксперимента, которое проводит правительство.

— Вот идиот, — тихо произнесла женщина с на редкость невыразительным лицом. — К сожалению, опасный… извините, мне стоит поспешить.

Она исчезла в толпе, будто и не было.

А мужчина продолжил.

— Наша сила в единстве! Так и только так мы можем призвать их к ответу!

…на мостике царила тишина.

Все так же пылало солнце, в кроне которого грелась полупрозрачная жемчужина планеты. Между ней и кораблем вытянулась цепочка военных кораблей вида столь грозного, что Лотту стало подташнивать. Или это от чумы? Но появившиеся было пятна не расползались.

И даже будто стали меньше.

Тойтек жив.

Как и Алина, погруженная в криогенную кому. И остальные… мертвецы будут, в этом Лотта не сомневалась, но количество заболевших за последние часы увеличилось незначительно, и это давало надежду.

Вот только…

Корабли молчали.

Связь тоже не работала. Оставалось стоять и смотреть. Любоваться, ибо были они по-своему красивы. Но почему столько времени молчат? Лотта готовилась к этому сеансу связи. И себя привела в порядок, чтобы выглядеть, если не как подобает наследнице древнего рода, то всяко похоже. Она заплела волосы в косу и кожу осветлила. Нашла костюм, который можно было бы счесть строгим, если бы не тонкая шелковистая ткань, из которой он был сделан.

Она надела родовой перстень.

И сняла защиту с клейма.

А вызова не последовало. И каждая новая минута ожидания била по нервам.

— Чего они ждут? — не выдержал капитан. Он вскочил и, поймав взгляд Лотты, опустился на место.

— Не знаю. Распоряжений? Возможно, сейчас в Совете не могут прийти к единому решению. А возможно, нас пугают, пытаются выбить из равновесия, чтобы получить преимущество в переговорах.

— Думаете, переговоры будут?

Данияр поглаживал острие клинка, и в этих спокойных сосредоточенных движениях было что-то донельзя медитативное.

— Будут, — Лотта заставила произнести это уверенно. — Обязательно. Они не могут нас уничтожить, но и допустить к станции тоже. С одной стороны, за нас играет общественное возмущение, с другой… против нас — страх.

— Девочка права, — этот голос раздался от двери, которую Кахрай запер.

Лотта точно знала, что запер.

Но сейчас дверь была открыта и на пороге стояла высокая женщина с некрасивым сухощавым лицом.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, но мне показалось, что помощь лишней не будет.

— Не будет.

Лотта узнала ее.

Узнала, такую непохожую на саму себя, ныне совершенно обыкновенную, лишенную обычного величия и блеска, и тем такую понятную. Как она могла пропустить?

— Я не знала, что вы здесь, госпожа Унияр.

— Решила вот… инкогнито. Муж сюрприз сделал, — госпожа Советница развела руками, будто извиняясь за свое присутствие. — И никогда-то у него с сюрпризами не получалось…

— А он…

— В медотсеке. Как понимаю, если выживет, это будет невероятной удачей. Но я надеюсь, что выживет. А пока мне нужны данные.

— Это… кто? — осторожно поинтересовался Данияр, отвлекаясь от клинка.

— Не узнали? — советница улыбнулась уголками губ. — А мы были представлены… Альга Унияр.

— Первая Советница, — подтвердила Лотта.

И капитан за спиной печально вздохнул.

Наверху малая запыхалась и, сев на ступеньку, сказала:

— Я так больше не могу.

— Надо, — он бы и сам не мог объяснить, откуда взялось это желание как можно скорее добраться до мостика. И почему каждая минута промедления заставляет сильнее нервничать. Захотелось наорать на малую или даже затрещину ей отвесить. Вечно ноет.

Но мальчишка спрятал руки за спину.

— Идем, — попросил он. — Пожалуйста. А то нехорошее случится.

Он чувствовал это, как чувствовал напряжение, появившееся в доме, когда все еще казалось обыкновенным и спокойным. Мать улыбалась, отец привычно задерживался на работе, а потом они ужинали и за столом становилось тихо-тихо. Когда тишина становилась невыносимой, появлялись упреки.

— Далеко еще?

— Чуть-чуть…

И тут, где-то далеко внизу, в жерле шахты, которой и был подъем, раздался голос:

— Мы пойдем по лестнице! Этого они не ждут.

— Кто… — глаза малой округлились. — Они…

— Мы призовем их к ответу! И заставим дать лекарство! Они сами сказали, что лекарство есть!

— Идем, — он дернул малую за руку. — Скорее…

Лестница задрожала. А ему подумалось, что и у нее-то должен быть предел прочности и сейчас, наверное, до этого предела осталась малость.

Загрохотало.

И эхо чужих шагов заметалось по шахте, отчего стало казаться, что звуки вот-вот заполнят ее доверху. Малая сама побежала, хотя еще недавно жалась к стене, опасаясь глядеть вниз, хотя страховочные перила имелись и надежные. Он подтолкнул ее, уговаривая, пусть надобности в уговорах и не было:

— Ну же… пара пролетов осталась.

Больше всего он боялся, что дверь заблокируют.

Могли бы.

Но стоило коснуться датчика, и та мягко отошла в сторону. И закрылась за спиной.

— Все? — малая смотрела доверчиво. И дышала часто-часто, а с губ ее стекала струйка слюны. Мальчишка покачал головой и, подхватив сестру за руку, потянул.

— Туда… надо… предупредить.

И сказать, чтобы мамке прививку сделали, даже если она опять свои глупости говорить станет. Но ведь мамка же… и он ее любит.

Наверное.

Только отца немного сильнее.

…на связь все-таки вышли.

Сперва вздрогнул капитан, качнулся в сторону, бросил осторожный взгляд на Советницу, что с немалой увлеченностью читала документы. Вздохнул. И вывел на центральную панель окно связи.

— Запускать? — спросил он тихо.

— Давайте, — Советница свернула экран и волосы пригладила, и жест этот был каким-то до боли обыкновенным.

С Советниками прежде Кахраю встречаться не доводилось.

Нет, он смотрел новости.

Порой даже обсуждал в чатах. Пытался, когда случалось настроение, разобраться в хитросплетении всех этих групп больших и малых, понять, чем радикальные правые аррахняне так уж отличаются от радикальных правых авверцев, если и те, и другие на своих порталах публикуют одинаковые лозунги, то почему так ненавидят друг друга?