Книга Дана Мэллори и дом оживших теней, страница 25 – Клаудия Ромес

– Нет, милая. Он пришёл именно к тебе. Я не могу видеть призраков. Игорь тоже. И Гоцинда их не видит.

– Не видит, – повторила я.

– Они видимы только для наследников, – подтвердила Марианна. – Тётя Мэг много рассказывала мне про Уилла. Я знаю, он добр и благороден.

– Что с ним случилось?

Марианна опустилась на стул рядом со мной:

– Он рано умер. И его родители тоже. Это была настоящая трагедия.

Шерсть Сиссибелл щекотала мне ноги, кошка прижалась ко мне, словно хотела утешить.

Я подхватила её под столом и посадила на колени.

– Эта кошка умеет сопереживать, как никто, и знает, как ты привязалась к мальчику.

Я смущённо покраснела.

– Разве это стыдно – любить такого мальчика, – продолжала Марианна. – В конце концов, он хорошо воспитан, из порядочной семьи, смелый, честный. Нынешняя молодёжь, увы, редко может похвастаться такими качествами. И вообще, Уилл достоин всяческого уважения.

Да, для привидения он чрезвычайно мил, это правда.

– Как он умер? – Сама не знаю, как у меня это вырвалось.

Марианна задумалась и посмотрела в окно. Дождь заливал стекло, всё расплывалось.

– Была снежная декабрьская ночь. В замке готовились к Рождеству. Уилл до вечера суетился по хозяйству у господ – топил камины. В доме его родителей вспыхнул пожар. Пламя быстро охватило весь дом. Санрайз и Уилбур не смогли выйти. Уилл пытался их спасти и сам погиб в огне, – Марианна прижала ладонь ко рту.

– Как страшно!

– Да. Страшная была трагедия. Леди Марджери и сэр Майкл так корили себя за это!

– Разве они были в этом виноваты?

– Нет, конечно. Это был несчастный случай. Но тем не менее эта драма перевернула им жизнь. Они не стали строить новый коттедж, а на месте сгоревшего посадили поляну незабудок. Несколько месяцев в году это памятное место цветёт теперь небесно-голубым цветом.

– Где находился дом?

– На опушке заколдованного леса. В замке есть изображение этого дома. Пейзаж. Висит у тебя в комнате. Ты ведь наверняка уже обратила внимание. – Марианна глотнула из чашки и поморщилась: – Сахара надо добавить, – и она бросила в чашку четыре кубика.

– Вы имеете в виду картину над камином?

– Я знала, что ты заметишь, – улыбнулась она. – Красивая картина, правда?

Я кивнула.

– Отец Уилла чудесно рисовал. Леди Марджери открыла у него этот талант. Она всё повторяла, что никто не умеет перенести жизнь на полотно так достоверно.

Я вспомнила подпись под пейзажем. Да, точно, я тогда так и подумала, что художник – родственник Уилла.

– Изображение коттеджа Дерьюлов в поместье Мэллори Мэнор – самая красивая картина в замке! – сказала Марианна.

– Это же необычная картина, да?

– В Мэллори Мэнор нет обычных картин, детка!

Гулкие шаги и металлический лязг в коридоре заставили нас прекратить разговор.

– Гоцинда! Она ищет меня! – Я затряслась от страха.

– Прячься в чулан! – скомандовала Марианна.

Она открыла деревянную дверь, и я юркнула в каморку, оказавшись в компании швабр, мётел, щёток, вёдер и паутины. Через щель под дверью в каморку попадал тусклый свет. Я услышала разговор фальшивой тёти Мэг с Марианной.

– Она у тебя?

– Кто?

– Ну, эта невозможная девица. Не явилась на завтрак. Обнаглела. Что-то она подозревает. Тебе она что-нибудь говорила?

– Да нет, – ответила Марианна, – я уверена, она ничего не знает.

– Увидишь её – приведёшь ко мне, – прошипела ведьма. – Поняла?

– Разумеется, ваше сиятельство, – тихо и робко произнесла Марианна.

– Если я не найду ключ, – злобно проговорила ведьма, – я вам всем отомщу.

Сердце у меня стало выпрыгивать из груди. Вдруг в каморке кто-то тихо пискнул, и мне на ботинок вскарабкалась мышка.

От испуга я опрокинулась назад, но вместо удара почувствовала, что стена расступается. Мгновение – и я оказалась в другом помещении, а стена снова сомкнулась передо мной.

Я приземлилась на что-то твёрдое, откашлялась, отряхнула пыль и паутину с лица и огляделась. Видимо, это один из тайных ходов замка. Знает ли о нём Марианна?

Вдоль стены один за другим стали загораться фонари. Туннель вёл вправо и за угол. Откуда-то послышался грохот. Стены дрогнули. С потолка посыпалась пыль. Внезапно я услышала странный звон.

Ноги сами несли меня туда, откуда он раздавался. За ближайшим поворотом я, к своему изумлению, обнаружила стоящий на круглом столе старомодный чёрный телефон с рукояткой, массивной трубкой и длинным кабелем. Телефон громко и настойчиво звонил, словно специально для меня. С колотящимся сердцем, замирая от страха, я сняла трубку:

– Алло?

Сначала послышался шум, а потом знакомый голос пропел:

– Мэгги?

Снова шум. И телефон умолк. Совсем. Ни единого гудка. Будто и не звонил никогда.

Но ведь Мэгги только что пропела, где искать ключ! Я уверена!

Я пошла дальше по коридору. «Надёжный сосуд его хранит» – что бы это значило? Скорее всего, ключ находится в таком месте, которое меньше всего похоже на надёжное хранилище для такой ценности. Так, чтобы и в голову не пришло искать сокровище там. Но вариантов уйма: ваза, чашка, пруд перед парадным входом или игрушечная посуда Мэгги… или её надгробие. Ой, неужели мне придётся идти на кладбище?

Туннель кончился и упёрлась в зеркальную стену. Вблизи это оказалось не зеркало, а стекло, за которым я увидела, как Игорь шваброй смахивает с потолка паутину в комнате с множеством часов.

Я осторожно надавила пальцами на стекло, оно подалось, стеклянная дверь отъехала в сторону, и я оказалась внутри старинных массивных напольных часов. Они и так громко тикали, а тут ещё стали бить полдень. Я чуть не оглохла.

Игорь с неподвижным лицом наблюдал, как я вылезаю из часов, зажав уши.

– Доброе утро, мисс Дана, – приветствовал он меня, как будто ничего необычного не произошло, и продолжал смахивать пыль с древних хронометров.

Здесь меня ждала Сиссибелл. Казалось, она точно знала, где и когда я появлюсь из потайного туннеля.

Я закрыла за собой стеклянные дверцы часов, смущённо улыбнулась Игорю и отправилась в свою комнату.

В комнате я отдышалась и опустилась на край кровати. Пейзаж над камином, вот он. Грустно-то как! Дым поднимается из трубы тонкой струйкой и тает в небе.

Из ванной доносилось чавканье Феллари. Изо рта у неё торчал огрызок моей розовой зубной щётки.