Онлайн книга «Белый огонь»
|
Сегу встал возле двери, плечом опершись о косяк, а Шарлотта, осматриваясь, прошлась по помещению, заглянула в другое. Ее заинтересовал висевший на спинке стула платок, ткань которого отливала ярко-голубым металлом. Она осторожно взяла его ловкими пальцами, пробормотав: – Ну надо же, какие ценности порой можно найти в старом склепе. Пелл не знал, что такого ценного в обычной тряпке, но с удивлением увидел, как она скрутила платок в маленький валик и сунула за пояс, под рубаху. – Нэ заметит. – Плевать. Это было странно. Все происходящее. К ней не приходят так. Ломая дверь и забирая вещи. Наверху немелодично и одиноко звякнула струна лютни. – В доме все же кто-то есть, – хмыкнул Клот, посмотрев на Шарлотту, ожидая ее решения. – Идем, поздороваемся. Они поднялись на следующий этаж, и вновь сверху проскрипела струна, словно маня за собой, указывая путь. На кованых лестничных перилах их встретила маленькая птица. Серая, с желтыми полосками на крыльях, она смотрела на людей темными бусинками глаз, а затем, взмахнув крыльями, вылетела в распахнутое окно. Только ее и видели. Старую Нэ они нашли в комнатах, куда раньше ни Пятнистый, ни Клот никогда не приходили. Выцветшие портреты неизвестных на стенах, люстра из черного серебра, с потеками воска, пустая птичья клетка с открытой ажурной дверкой, какое-то знамя, серо-золотое с изображением гарцующего барана (Пелл даже представить не мог, кому оно принадлежало, что символизировало и зачем старухе), раскиданные в беспорядке книги, странные колбы, таз, на дне которого застыла кровь. Нэ, облаченная в темно-серую бесформенную хламиду, сидела в глубоком кресле, держа в руках поцарапанную лютню с единственной струной. Старуха была такой же, как всегда: седой ежик коротких волос, блеклые глаза не поймешь уже какого цвета, морщины, темные пятна на синевато-прозрачной коже, жесткая складка рта и… рост. Роста Нэ была внушительного и, когда выпрямлялась, оказывалась выше всех женщин, которых когда-либо видел Пелл. Да и выше большинства мужчин, чего уж там. Словно маменька бабки согрешила с гигантом, пускай это племя и вымерло еще в конце прошлой эпохи. Сухие, кажущиеся хрупкими пальцы старухи коснулись струны, и вновь раздался неприятный и совершенно немелодичный звук. – Сегодня я думала об одиночестве, – сказала хозяйка башни, и голос ее, странный, все время меняющийся, был слаб и сонен. – Придет ли хоть кто-то в гости? Вспомнит? Долго же вы собирались. Звук, что исторгла из себя лютня, походил на смех кладбищенского призрака. – Перестань мучить инструмент, – поморщилась Шарлотта. – Музыкант из тебя неважный. – В молодости я хорошо играла и пела. Слышала бы ты меня в ту пору. Но все ушло, и мне уже не хочется сочинять баллады. Порой музыка должна умереть, не тревожить прошлое. Ты сломала мою дверь. – Ты не открывала. – Твоя правда. Я помню тебя… лисьи хвосты, да? Сколько же времени прошло, когда это случилось? Лет двадцать пять? Ты больше никогда не приходила ко мне. – Терпеть тебя не могла, – сказала сойка. – Ты из меня все жилы вытянула, пока расписывала спину. – Знаю, – довольно улыбнулась Нэ, осторожно прислонив лютню к краю кресла. – Но я это делала лишь в качестве наказания за твою провинность. – Что? – не поняла женщина. – Дверь, – с гаденькой улыбочкой напомнила ей старуха. – Ты испортила мою дверь, и я сочла возможным устроить тебе превентивное наказание. Хотя… возможно, ты не знаешь значение этого слова. – Считаешь себя защищенной? – опасно прищурилась сойка. – Безопасность – это миф. Клетка, в которой ты сидишь какое-то время. Прутья дают иллюзию защищенности, но… и слишком уж ограничивают свободу. Когда ты защищен, ты обычно заперт. – Поэтому ты выпустила свою птицу? – спросил Клот, пальцем качнув висевшую на цепи клетку. Нэ, словно только сейчас заметив двух головорезов, важно кивнула: – Поэтому. Пора нам с ней отправиться в путь. – Куда же ты собралась? Путешествия в наши времена опасны для одиноких старух, – проронила Шарлотта. – Опаснее непрошеных гостей? Повисла тяжелая пауза, и губы старухи прорезала кривая усмешка. Снизу поднялся Сегу, встал у окна, и Нэ, прищурившись, потянула носом воздух: – О как. Не ожидала, что будет так… интересно. Ну же. Порадуйте, с какими новостями вы пришли в мой дом? – Борг мертв, – негромко произнесла сойка. Но на лице старухи не отразилось ни удивления, ни хоть какой-то капли интереса. Скорее досада, что ее беспокоят по столь незначительному поводу. – И что, эта ерунда стоила мне двери? – язвительно сказала она, нахохлившись, точно птица, которую недавно выпустила из клетки. – Он довольно долго продержался, я думала, что Лавиани справится гораздо раньше. – Это сделал я! – возмутился Клот, чем заработал пронзительный взгляд Нэ. – Ты? Ну… с таким же успехом можно было сказать: «Это сделал мой арбалет». Хотя, говоря откровенно, у арбалета мозгов-то поболе, чем у тебя. Ну хорошо. Борг мертв. Невелика трагедия. Главы Клана умирали и раньше. Мне-то что с того? Золотые быстро выберут нового. – Экая ты зловредная стерва, – хмыкнула Шарлотта. Последовало едва заметное пожатие плечами: – Я давно сбилась со счета, кто из тех, кого я знала, умер. Чужая смерть мало трогает меня. Умер и умер. Удачи ему на той стороне. С новостями покончено? – Где твой ученик? Нэ презрительно фыркнула: – Сбежал, полагаю. – Да ну? – У любого спроси в квартале. Он не появлялся здесь уже несколько недель. Ни у кого из молодого поколения нет никакого терпения. – И что ты будешь делать? – А я что-то должна делать? – буркнула Нэ. – Найду себе нового, если возникнет такое желание. – Она лжет, – тихо произнес Сегу. – Пахнет ложью. Нэ хрустнула пальцами, усмехнулась, но ничего не сказала, желая посмотреть, что будет дальше. Пятнистый же вообще ничего не понимал. Зачем они пришли? О чем говорят? – Шреву нужен мальчик. – Так пусть зайдет в любой публичный дом или поищет по улицам. Там дюжина за горсть медных монеток. На Бычьей голове свет клином не сошелся. Шарлотта, не сдерживая раздражения, сказала: – Хватит корчить из себя дуру! Ты учила его дольше, чем всех остальных! Он знает, как рисовать, больше других. – Но меньше меня. – Ты не вечна. Нэ хихикнула и сказала неожиданно сурово: |