Онлайн книга «Темные ущелья»
– Думаю, я это уже сделал, – рассудительно отвечает ему Рингил. – Чего стоит слово божества в наши дни? Соленый Владыка возвращается, и на мгновение Гилу кажется, что под шляпой извивается что-то нечеловеческое, стремится вырваться на волю. Потом оно исчезает, и лишь ярко горящие глаза свидетельствуют о том, что перед ним не человек, а нечто иное. Даковаш обходит его по кругу, вплотную. Наклоняется к плечу. – Я самый неистово-капризный из Небожителей. – Его голос – змеиное шипение. – С чего ты взял, что я выполняю свои обещания? – Ты крикнул достаточно громко, чтобы все услышали. – А кто еще, по-твоему, меня услышал? – Соленый Владыка опять крадется вокруг него, указывает на потускневшую землю и небеса, на застывшее мгновение, внутри которого они находятся. – Какая сила способна принудить меня сдержать слово? Рингил пожимает плечами. – Может, Стерегущие Книгу? В конечном итоге это не имеет значения. Мы оба слышали. Мы оба знаем. – Ты скоро будешь мертв. А я, как известно, умею хранить секреты. – От себя самого? – О, ты удивился бы, узнав, что способен забыть бог. – Но того старого друга, которого я тебе напоминаю, не забыл. Ведь так? Долгая пауза. – Я не говорил, что он был другом. На это Рингилу нечего сказать. Бог продолжает кружить возле него, как волк вокруг добычи, загнанной на дерево. – Ты напрасно тратишь время, прося об одолжении для Драконьей Погибели. – Под сенью шляпы мелькает жестокая улыбка. – Он мертв. Разъеден до костей драконьим ядом в Кириатских Пустошах. Это как удар пикой в грудину, пусть Рингил и предчувствовал правду. Он напрягается всем телом, но известие заставляет его пошатнуться. Он тянется к криновому пламени в голове и животе, черпает силу. «Рано или поздно, Гил, это случается со всеми. Драконья Погибель просто опередил тебя. Как с тем ударом, которым он прикончил дракона в Демлашаране. Просто успел раньше, вот и все дела». Он смотрит Соленому Владыке прямо в горящие глаза. Нацепляет убийственную улыбку. – Эй, Даковаш… и ты тоже иди на хуй. – Ой, прости. Я тебя расстроил? Наверное, ты забыл, что я не твоя гребаная фея-крестная. Я бог-демон, владыка Темного Двора. Друг Воронов в руке Гила нетерпеливо вздрагивает. Он смотрит на мерцающий клинок и продолжает улыбаться. – По-твоему, я расстроен, демон-бог. Ты ошибаешься. Ты только что все очень упростил для меня. И ты все еще должен мне половину услуги, так что уебывай и займись делом. Бог колеблется. Рингил не уверен, но глаза под полями шляпы как будто горят чуть менее ярко. – Проваливай, – рявкает он. – Почему бы тебе не вернуться туда, где безопасно? Тут мы закончили. – О, да пожалуйста. Не стоит благодарностей. Нет, правда. Гил дергает подбородком в его сторону. – Ага. Спасибо. Рад был пообщаться. Даковаш не шевелится. Свет под шляпой гаснет. И внезапно на краткий миг Рингила посещает видение, дарованное икинри’ска. Кажется, что небо раскалывается, чтобы пролиться чистым светом, – и он видит бога застывшим на месте, как будто сожженное молнией дерево посреди вересковой пустоши, старое, ветхое и пустое: одна лишь кора и ни намека на жизнь. Глаза Даковаша потускнели, но по обветренной щеке пробегает одинокий яркий проблеск. – Рингил… Гил качает головой. – Да нормально все… Спасибо за крин. Очень пригодится. Он закидывает Друга Воронов на плечо и уходит прочь от бога, спускается по склону к поджидающей двендской орде. – В конце концов, – бросает напоследок, – есть судьбы и похуже, чем оказаться запертым в месте, где выбор действий ограничен теми альтернативами, которые заставляют душу гореть ярче всего. Разве нет? Если у бога и есть ответ, Гил его не слышит. Двенды бросаются навстречу Рингилу. Шеренги поднимаются, и под ногами у них хрустит камень. Тут и там в тусклом свете блестит изгиб забрала или острие клинка. Рингил кивает самому себе. – А известно ли вам, – сообщает он тоном светской беседы, – что именно позволяет мне считать, что вы не демоны и не боги? Ответом ему становятся жгучая ненависть и напряженный пронзительный вопль, с которым двендский командир бросается в атаку. Рингил не сходит с места, принимает удар олдрейнского клинка и уводит его в сторону кириатской сталью. Мечи сцепляются и враги оказываются лицом к лицу – двенда и человек одинаково скалят зубы от усилий и ярости. Рингил шипит над скрещенной сталью: – Вы грозите пытками детям, превращая это в свое оружие, вы призываете пламя и погибель на безоружные толпы… Командир двенд рычит и усиливает натиск, пытаясь вырваться из клинча. Рингил удерживает позицию. Это совсем легко и почти не требует усилий. В голове у него все вопит и ликует от крина. Его голос перекрывает рычание олдрейна. – …и вы оставляете позади себя тысячи жертв, обреченных на вечные рыдания. В этой хрени нет ничего демонического, совсем ничего. Для такого демоны не нужны. Клинки то опускаются набок, то поднимаются вновь. Рингил наклоняется к двенде и переходит на шепот: – Ваши поступки – это поступки людей. Заблудших обезьян, бормочущих в тумане. Вот кто вы такие и кем всегда были… – Нет! Это не так! Мы… – …а я таких людей, как вы, убивал всю свою гребаную жизнь. Лицом к лицу с противником, в дюймах от расстояния, позволяющего пронзить плоть, Гил умудряется чмокнуть двенду. Тот рычит и опять пытается обернуть клинч в свою пользу. Рингил ему это позволяет, внушая мысль о победе. Клинки с трепетом и скрежетом скользят. Два бойца разворачиваются вокруг точки сцепления, и двенда кидается вперед с пронзительным торжествующим криком. Гил делает резкий и быстрый шаг ему навстречу, бьет локтем в лицо, обхватывает ногой лодыжки, толкает. Двенда теряет равновесие. Друг Воронов с визгом и скрежетом размыкается с другим клинком, взмывает и опускается вновь. Отрубает олдрейнскому командиру голову. Кровь бьет фонтаном, голова повисает на лоскуте кожи. Тело на несколько секунд замирает, прежде чем рухнуть в траву, словно в нем растаяли все кости. Рингил запрокидывает голову, кровь капает ему на лицо как дождь. Он воет, контрапунктом к плачу ветра, оплакивая все, чего никогда не имел и теперь уже не получит. Сквозь кровавую завесу в поле зрения обращает взгляд на ряды стоящих впереди двенд. |