Онлайн книга «Плачь, принцесса, плачь»
|
— А как же хлеб? А молоко моё… яйца… все разбились, — её голос сорвался. — К себе, Лизавет Иванна. Мальчики вам всё вернут. И хлеб, и молоко, и яйца. Дождался, пока она прошла мимо меня, шаркая ногами в изношенных старых туфлях, периодически вздрагивая от голоса орущего в динамиках Мэнсона, и поманил к себе гитариста, как и остальные уроды, молча следившего за нами. — Мужик, те чё надо? — Парень отложил инструмент и облокотился на спинку старой деревянной скамейки, скрестив руки. Главный у них, значит. — Иди, давай, отсюда, пока мы добрые. — Второй дегенерат обвел друзей взглядом и засмеялся. Мысленно окрестил его про себя Конём. — Нет, парни, отсюда уйдёте вы. И на мои «раз-два-три». Иначе тебе, Конь, все зубы выбью и ржать нечем будет, понял? — Чё? Ты охренел, бл**ь? Ты, мля, кто такой вообще? — Бугай двинулся, угрожающе вытянув шею вперед. — Не, ну точно, конь. Слышь, в штанах у тя тоже, как у Коня? Или там как у морского конька, м? — Ну всё, сука, ты попал! — Кинулся ко мне, пока остальные, улыбаясь во все свои кривые зубы, стояли, предвкушая мочилово. Перехватил вскинутый кулак, заворачивая руку назад и поворачивая к себе спиной. Достал нож из-за пояса брюк и провел лезвием по испещрённому прыщами лошадиному лицу. — Значит так, твари. Я считаю до трёх, как я сказал, а вы молча убираете всё дерьмо, что набросали здесь, и уматываете. А ты, — толчок в спину придурку, — ты всё это время ржёшь, как лошадь. Иго-го… Ты справишься, я уверен. Итак, ррраааз… Громкие маты, и сразу вся компания вскинулась в нашу сторону. — Только подойдите, и я этому уроду улыбку нарисую прямо на шее, — ножом по горлу, надавливая так, чтобы придурки увидели алые капли крови, а здоровяк жалобно замычал что-то. Его дружки остановились, подняв вверх ладони. — Я тебя, уё***к, отрою, ты у меня еще сосать будешь…, — Конявый извивался в моих руках, пока его дружки поспешно собирали пустые бутылки и пачки от чипсов. — Неееет, Конь! Это ты будешь сосать, если я хоть одного из вас, уроды, здесь еще увижу. И вообще, будешь рыпаться — мигом мерина из тебя сделаю. А сейчас выполняй, что я сказал. Он истерически заржал, как только я движением ладони сломал ему четыре пальца перехваченной руки. — Двааа, — указывая на сумку бабули и наблюдая, как они суетливо пихают туда и грязный хлеб, и скорлупу яиц. — Три, — дождался, пока компания свалила, потерялась где-то между домами и развернул к себе Коня, — и упаси тебя Бог, ублюдок, появиться еще раз возле моего подъезда, понял? А это, — запустил руку в карман его брюк, выуживая пятьсот рублей, — возмещение материального ущерба. Он яростно угрожал, расписывая мне все ужасы неминуемой мести, а я хохотал, глядя, как он смешно встряхивает руку, грозясь убить меня при следующей встрече. А потом пошел в супермаркет, предварительно включив музыку на телефоне и вставляя наушники. Когда вернулся из магазина, совсем не удивился одинокой фигуре Елизаветы Ивановы, исподтишка наблюдавшей за нами в окно. Представляю, как она мысленно проклинала козырёк подъезда, скрывавший основные сцены. Подошёл к ней, разворачивая лицом к ступеням и легко подталкивая под руку вверх. Она испуганно отстранилась и молча прошла, прибавив шаг, когда я начал читать ей Пушкина вслух. — Подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя, одна в глуши лесов сосновых давно, давно ты ждешь меня… Открыла дверь, намереваясь прошмыгнуть в квартиру, но я успел подставить ногу в проём и протянул ей пакет с покупками. — Вот, Лизавет Иванна. Парни те передали. Вместе со своими глубочайшими извинениями. Подмигнул ошарашенной старушке и зашёл в свою квартиру, встретившую словами композиции самого великого урода на свете. «Я вытру ноги об вас, когда буду подыматься, И вытру ноги об вас, когда буду спускаться. Я вытру ноги об вас, когда буду подыматься, И вытру ноги об вас, когда буду спускаться». © Marilyn Manson — «Better of two evils» Сел за компьютер, зашел в аккаунт, открывая ночную переписку с Принцессой, перечитывая её и вспоминая свои ощущения при нашей первой встрече, о которой, она, правда, не подозревала. Адам сказал, что она невероятно красивая. Придурок. Можно подумать, я не видел её фотографий. Да, я сам мог ему рассказать всю её подноготную. «— Нет! Она не просто очередная красивая сучка. Она… особенная. — Обычно, когда не хотят обидеть женщину, её называют особенной, парень. А красивая сучка — это уже комплимент. — Да, пошел ты, — отмахнулся, усаживаясь на диван, — она действительно особенная. Да, красивая. И да, сучка. Но не похожа на остальных. В офисе несколько шлюхоподобных красоток в обтягивающих юбках в стиле „трахни — меня — я твой адвокат“, и их реально можно отыметь прямо на рабочем столе под шум офисных ламп и жужжащих компьютеров… А Мира… С ней хочется большего. Большего, чем трах на столе или в машине. — Какая к черту Мира? — гнев вспыхнул мгновенно, вызвав желание вмазать как следует этому кретину, — что за романтическая херня? Можешь трахнуть её не на столе, а в художественной галерее или музее, если она такая особенная, мне плевать! Но не более того! — Последнее, о чем я у тебя буду спрашивать — это где, кого и как мне трахать, Джокер! — Последнее, что я тебе позволю — это развалить мои планы, Адам!». Этот разговор состоялся до того, как она наконец ответила на моё сообщение Харли. Поначалу даже подумал, что мне прислала пламенный привет с того света маленькая куколка со светлыми локонами. Не сказать, чтобы я не ждал этого. Наоборот. Именно поэтому оставил часть сообщений Харли, наиболее интригующие из них для тех, кто сунет нос в нашу переписку. Конечно, риск того, что это окажутся менты, был более чем высокий. Если бы я не удалил все ярлыки соцсетей с компьютера и телефонов нашей золотой девочки. Ну, и никнейм задорной красотки комиксов Харли Квин сослужил неплохую службу для той, кто хотела скрыть свою личную жизнь от окружающих. А вот Мирослава Лазаревна оказалась довольно шустрой девочкой, несмотря на образ холодной красавицы, и зная все подробности наших с Ниной отношений и полазив в CRM своей подружки, не без помощи Адама всё-таки зашла в её аккаунт. Принцесса с зеленым взглядом. Не спецслужбы, которые, вытащив языки, подобно послушным псам, бегали в поисках дичи, указанной им господином Богатовым, разъяренным смертью дочери, не родственники моей бедной Харли, которых интересовали только деньги и положение ее отца. Которые считали девушку белой вороной в семье благородных павлинов. Они похоронили её так недавно, но уже сегодня и не вспомнят, какого цвета были её глаза. Как много некоторые люди готовы поведать о себе, находясь по разные стороны монитора компьютера. |