Книга Имя врага, страница 29 – Ирина Лобусова

— Я не сомневаюсь в вашей компетенции. Но… А, кстати, что вы забыли на этот раз?

— И еще один совет, Емельянов, — Печерский, не отвечая, вперил в него тяжелый, почти не мигающий взгляд, — прекратите копаться в убийстве возле «Ракушки». Просто не лезьте в это дело! Закрывайте, вот как угодно, любым способом! И сдавайте в архив. Вам же будет дороже, если продолжите лезть!

— Что? — опешил Емельянов, уже успевший устать от подсчета замешательств, в которых он полностью терялся за этот день.

— Что слышал, Емеля! — грубо ответил Печерский. — Не твоего ума это дело!

— То есть после того, как я установил личность убитого и причину его смерти, я должен от этого отказаться? — мертвым голосом произнес опер.

— Именно! Другого выхода у вас нет! Вам, кстати, никто этого не скажет. Ни прокурорский, ни ваше начальство. Ну это так, между нами. Вы мне глубоко симпатичны своей настырностью, поэтому я решил дать вам добрый совет. Поверьте, это просто моя инициатива. Потом благодарить будете. Спишите убийство в «Ракушке» на кого угодно и смело сдавайте в архив, — улыбнулся майор. Однако ничего хорошего у его улыбке Емельянов не увидел.

— Я приму к сведению, — поджал он губы. Больше всего на свете он просто не переваривал, когда с ним разговаривали таким наглым, приказным тоном. Ну и когда обращались к нему «Емеля».

— Примите, — с этими словами Печерский развернулся и вышел из квартиры, демонстративно громко хлопнув дверью. Это было просто неприлично для квартиры, в которой произошла такая трагическая, непонятная смерть.

Когда Емельянов вернулся туда, где жил покойный скрипач, тело его уже увезли. С ним уехал и судмедэксперт, бывший врач. Несмотря на то что все было осмотрено достаточно тщательно, опер еще раз прошелся по комнатам, заглянул во все ящики и шкафы. Странные слова слепого мужчины не шли у него из головы.

Он знал из истории, что многие слепые бывали провидцами. Но его опыт да и здравый смысл подсказывали, что никакой мистики здесь нет. Слепой что-то знал о документах. Но расспрашивать его он не спешил. Времени во всяком случае точно было достаточно.

Однако ничего нового в комнатах обнаружено не было. И все же, несмотря на издевательское предупреждение, можно сказать, даже прямую угрозу Печерского, Емельянов все-таки решил допросить старуху-соседку, которая убирала комнаты скрипача. Он просто чувствовал, что это необходимо сделать. А потому решительно постучал в ее дверь.

Женщина заметно нервничала и все пыталась сказать, что у нее мало времени. Но Емельянов не собирался отступать.

— А вот расскажите мне о барышнях покойного, — спокойно попросил он. — Вы же говорили, что их было две.

— Ну да, две… — Глаза соседки бегали по сторонам. — Только я не знаю, как их звали. Он же мне не говорил.

— Хорошо. Тогда опишите их.

— Ну… Первая — рыжая. Пухленькая такая, низкого роста. И очень приличная девушка! — воскликнула вдруг она. — В одном оркестре с ним работала. Она ведь тоже музыкант. Или музыкантша?..

— А откуда вы это знаете? — встрепенулся Емельянов.

— Так я ж утром как-то пришла убирать. А она как раз домой уходить собиралась. Так смутилась — страшно! А ведь только приличные так смущаются. Он, когда ее проводил, вдруг разговорился со мной. Сам сказал, что это очень приличная девушка, порядочная. Музыкант… ша и работает с ним. Ну и надеется, что он женится на ней…

— А он действительно собирался жениться? — Емельянов достал блокнот и сделал несколько записей.

— Та ну! Он сказал, что вообще жениться не собирается и что ему эту девочку очень жалко, — соседка вздохнула. — Разочаруется она в жизни, мол. Так и сказал. А я ж и говорю: — Чего ж вы с ней крутите? Оставьте ее в покое, да и всего делов. А он даже не рассердился, посмеялся только. Говорит: забавная она… А теперь вот надоела. И сам бы избавился, да еще не придумал, как…

— Хорош гусь! — хмыкнул Емельянов.

— Нет, он добрый был! — воскликнула соседка. — Правда добрый. Хороший. Просто с женщинами не умел обращаться. Творческие люди все такие…

— А вторая? — уточнил Емельянов.

— Вторая… Ну что? Брюнетка. Возрастом постарше. И красотка! Ну такая, ну прямо кинозвезда! Я ее пару раз видела. Роскошная, а фигура… Только вот думается мне, что была она замужем.

— Почему это? — насторожился Емельянов.

— Так понимаешь, каждый раз, как в квартиру входила, голову заматывала платком и очки черные напяливала, чтоб пол-лица закрывали! Чего так прятаться? Черные очки — зимой! Вот я и решила, что она замужем. Да и приходила, в отличие от рыженькой, всегда днем. На ночь ни разу ни оставалась. Ну точно — замужняя.

— И часто приходила?

— Часто. Зимой — так почти каждый день. Да, и она выпить любила. После нее он всегда выносил пустые бутылки из-под шампанского. Дорогого, между прочим, — добавила, подняв палец.

— Ну, я так понимаю, рыжая не знала о существовании брюнетки?

— Ничего не знала, бедняжка! — закивала головой соседка. — Он после ухода красотки всегда комнату проветривал, чтоб духи ее выветрились. А духи у нее всегда были французские. Я же говорю: одевалась она, как кинозвезда! Я как ее увидела, сразу подумала, что она артистка.

Емельянов все пытался направить разговор в нужное русло:

— Он что-то говорил об этом? Кем она работает, где живет, например?

— Ни разу! — воскликнула соседка. — Вот правда, ни разу! Он всегда ее прятал, вот делал вид, что она вообще не к нему приходит. Ну я и поддавалась, играла в эту игру. Но на самом деле все же ж видела!

— Как вы думаете, он ее любил?

— Ох! — тут соседка задумалась. — Но думаю, любил, конечно. Иначе чего столько времени с ней путался? Он и когда с рыжей встречаться стал, все равно не смог от нее отвязаться. Вот все таскалась и таскалась!

— А накануне его смерти кто-то из них был? Ну днем или вечером приходил?

— Никто не был, — мотнула головой соседка. — Никого не было. Рыженькую я давно уже не видела. А брюнетка… была два дня назад. Но они, похоже, поругались.

— А почему вы так думаете?

— Так потому, что она сидела у него всего 15 минут! А всегда ж оставалась на два, а то и три часа. А один раз часов пять даже просидела… А тут вдруг явилась и почти сразу ушла. А когда уходила, очки эти свои позабыла нацепить. И по глазам было видно, что она плакала. А с чего плакать-то, если все хорошо? Значит, поругались они!

— А раньше не ссорились?

— Да никогда она в слезах от него не выходила! Точно — что-то произошло.

Емельянов про себя усмехнулся. Интересно, подозревал ли скрипач, с каким интересом наблюдают за его личной жизнью? Старуха буквально дневала и ночевала у замочной скважины в его двери, запоминая всех его женщин с той тщательностью, которая сделает честь любому детективу.