Книга Граница миров, страница 74 – Кристель Дабо

Офелия подумала о Тени, которая нанесла ей визит в часовне без ведома Центра и всячески старалась быть понятой. Концентрат эраргентума, лишенный тела, но наделенный волей и при этом утверждающий, что он не Другой.

Нет, она наверняка упускает самое главное.

– А этот ваш эраргентум, – сказала Офелия, – откуда он взялся?

Женщина со скарабеем указала своим пенсне на каменную арку в самой глубине склепа. Мигающий свет лампочек не мог развеять царивший там мрак.

– Если вы желаете это знать, miss, пройдите через последнюю дверь.

До того момента Офелии было трудно по-настоящему сосредоточиться на разговоре. От непривычных очков болели глаза, а пальцы пропитывались прошлым этих фальшивых перчаток чтицы, навязывая ей видения предыдущей владелицы – некой Жеже из классической программы, которая была помешана на зажигалках и йогуртах.

Но упоминание о двери приковало всё ее внимание.

Осторожными шагами она приблизилась к внушительной фигурной арке, которая нависала над темнотой. В камне виднелись выбитые красивые буквы – как те, которыми были сделаны надписи НАБЛЮДЕНИЕ и ИССЛЕДОВАНИЕ на дверях, через которые Офелия прошла в день, когда ее приняли:

Здесь явно питали слабость к заглавным буквам.

Офелия прищурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте под аркой. Через несколько мгновений она различила две параллельные линии. Рельсы. То, что наблюдательница назвала дверью, на самом деле было подземным перроном. Рельсы терялись в глубине туннеля, уходящего в недра земли.

– Это третий протокол?

– Да.

Женщина присоединилась к ней у края перрона. Она приложила сложенную ковшиком руку к своему уху, призывая Офелию прислушаться. Та уловила перестук колес. Ее ослепили фары. Порыв теплого воздуха обвил полóй тоги ее бёдра. Поезд, состоящий из одного-единственного вагона без всякого локомотива, остановился, открылась автоматическая дверь.

– Каждый кандидат, принятый во второй протокол, получает привилегию: право пройти через последнюю дверь, – объявила женщина, осенив себя крестным знамением. – И не имеет значения, что до вас ни один из них не сумел кристаллизовать, – они все помогли нам усовершенствовать альтернативную программу. Мы не желаем проявлять неблагодарность. И в этот момент, когда я говорю с вами, они уже постигли последнюю тайну вселенной. Да будут они благословенны.

Офелия задумчиво посмотрела на остановившийся поезд.

– Они все мертвы.

– Никто не мертв.

– Тогда почему они никогда не возвращаются?

– Да, miss. Почему?

Офелия выдержала пронзительный взгляд женщины. Пыталась ли та намекнуть, что остальные сами решили не возвращаться? В это трудно было поверить.

Внутри вагона стояли элегантные бархатные кресла. Из-под абажуров струился мягкий свет. В купе никого не было, даже кондуктора. Подножка вагона, казалось, ждет Офелию.

– Предполагается, что я должна зайти в поезд?

– Of course.

Офелия обратила очки на закрытые ворота склепа. То ли благодаря настоящей еде, которую в нее впихнули, то ли благодаря чувству опасности, но силы возвращались к ней, а вмести с ними и оба семейных свойства. Она больше не была проходящей сквозь зеркала и сомневалась, что способна повторить чудеса, которые ее анимизм творил в часовне под воздействием кристаллизации. Однако она могла ощутить колебания внутри мозаичных плиток у себя под ногами и пульсацию нервной системы стоящей перед ней женщины.

Та снова нацепила пенсне и улыбку.

– Ваша тень ощетинивается прямо на глазах, – заметила она с веселым видом, постукивая по одной из черных линз. – Вы случайно не собираетесь воспользоваться против меня своим анимизмом или когтями, чтобы сбежать?

– Назовите хоть одну причину этого не делать.

Женщина казалась до ужаса уверенной в себе. Офелия в очередной раз задалась вопросом, а каким семейным свойством та обладает.

– Как по-вашему, miss, в чём заключается третий протокол?

Офелия затаила дыхание. По вавилонской легенде, которую рассказал ей Октавио, Рог изобилия счел людей недостойными себя и укрылся под землей, там, где никто не мог его найти. Под землей. Торн и Офелия искали его на всех этажах колумбария; но погребен он был под зданием. И подземный поезд привезет прямо к нему.

Женщина с явной симпатией отслеживала ее реакцию.

– Любопытство терзает вас изнутри, верно? Это у вас общее со всеми другими кандидатами. Именно любопытство сделало из вас столь одаренную чтицу, оно же привело вас в музей древней истории на Аниме, а потом – в Мемориал на Вавилоне, чтобы в конце концов вы оказались в этом склепе. Пока вы не узнаете истину во всей ее целостности, вы не почувствуете цельной себя саму. Поезд отвезет вас ко всем ответам.

Ее слова вызвали у Офелии новый всплеск ярости и возбуждения.

– Все, кто приблизился к Рогу изобилия, взглянули в лицо истине! – продолжала настаивать женщина с непритворным жаром. – Истине, которая не только перевернула их восприятие реальности, но и глубоко переменила их самих. Я столько раз смотрела, как мужчины и женщины отбывают в этом поезде… Уже и счет потеряла! Он всегда возвращался пустым. Ни один из них не принял решения сесть обратно в вагон.

– Вы хотите сказать, что сами ни разу не видели Рог изобилия?

Офелия была поражена.

– Я не имею права, miss. Пока нет. Нам, наблюдателям, еще предстоит выполнить свою работу здесь, на поверхности. Но грядет день, когда и мы в свой черед сядем в поезд.

Женщина снова сняла пенсне; глаза у нее сверкали. Скарабей на ее плече вытянул членистую лапку, чтобы похлопать наблюдательницу по щеке.

– What? ^[68] Ах да, я должна передать вам это от miss Секундины.

Она достала из складок сари лист бумаги. Ничего удивительного, что это оказался рисунок: портрет Октавио, похожий на все те, которые Секундина воспроизводила вновь и вновь, в очередной раз порвав предыдущие наброски. Его глаза – изображенные всё тем же кошмарным красным карандашом – выражали несказанную тоску. Мольба о помощи, которую Офелия не сумела услышать. Всё задрожало у нее внутри. Секундина предвидела, что случится с «Дружной Семьей», она неустанно пыталась всех предупредить, но в очередной раз не смогла быть вовремя понятой.

– Иногда, – тихо проговорила женщина со скарабеем, – отголосок доходит до нас раньше породившей его причины. Эти отголоски ускользают от наших линз, но никогда – от miss Секундины. У малышки острый глаз, если будет позволено так выразиться. Она также поручила мне передать вам следующее: «Но этот колодец был не более реальным, чем кролик Одина».