Онлайн книга «Проданная»
|
— Пять миллионов евро! Кто больше? Гурин сам лично решил продавать этот лот. Но, по крайней мере, сейчас он единственный, кто смотрит не на меня. Надеюсь, в пляске цифр и прибыли перед глазами, он таки реально обо мне уже успел забыть! — Пятьдесят миллионов! — тишину притихших покупателей как ножом разрезает низкий, чуть хрипловатый голос, от которого мои ноги рефлекторно сгибаются, — приходится даже ухватиться за край стола, чтобы не покачнуться. — Лот ваш, господин Санников, — мне и видеть не нужно, подобострастная улыбка и без того чувствуется в голосе Гурина, — наверное, сам лично облобызал бы ему сейчас руки, а, может, и не только, если бы мог, — еще бы, за такую сумму! — Я должен посмотреть ближе, — прерывает его не терпящий пререканий тон. — Ощутить, что покупаю. — Конечно, конечно, — лебезит Гурин, а у меня темнеет в глазах. — Все, как пожелаете. — На все ваше право. Я замираю, чувствуя, как в легких начинает резко не хватать воздуха, а ладони в миг становятся влажными и начинают нервно подрагивать, когда он поднимается со своего места. И как я раньше не заметила, что он здесь, в зале? Его же невозможно не заметить, — Санникова везде много, где бы он ни появился — ощущение, что он сразу же заполняет собой абсолютно все пространство. Но… В зале было темно, это только меня выставили на свет. И он точно не торговался за другие лоты — этот голос я узнала бы из тысячи, даже в самом бессознательном состоянии! Пытаюсь совладать с собой и не закусить от волнения губы, когда его огромная фигура приближается ко мне, — здесь и в этом серебристо-сером костюме он выглядит так, как будто медведя слегка причесали и приодели, чтоб вывести в свет. Но медвежьи повадки и рычание никуда не делись и в любой момент он может просто раскидать всех вокруг. Этот человек всегда вызывал безотчетный страх у остальных, — видимо, это на уровне рефлекса, который вопит о том, что от него нужно бежать и не связываться! Но стальные, будто расплавленное серебро, глаза, просто припечатывают, заставляя замирать на месте под тяжелым взглядом, пока по спине бегут мурашки. Так и теперь. Я стою перед ним, как кролик перед удавом, не в силах пошевелиться. А в голове включается красная лампочка «опасность»! Но сбежать я не могу и только судорожно сглатываю, тяжело дыша и впившись пальцами в тот самый край стола так, что они уже совсем побелели. Какой шанс на то, что человек, которого я ненавижу всем сердцем и который обещал мне страшные вещи, меня не узнает? Ведь грим действительно изменил мое лицо… Распахиваю глаза только когда слышу его дыхание, — оно обжигает кожу, смешиваясь с терпким запахом черного кофе и дорогих сигар. И еще чего-то такого, едва уловимого, мужского, резкого, — этот запах я бы тоже узнала из тысячи, как и его голос, будто полосующий каждым словом. Все должно быть хорошо, — успокаиваю себя, вернее — пытаюсь успокоить. Он смотрит только на камни… Только … Но… Сердце начинает лихорадочно стучать, — так, что, кажется, моя грудь сейчас просто выпадет, прорвав это слишком открытое декольте. Стоит мне лишь приподнять ресницы, как дыхание снова замирает. Санников и не думает смотреть на камни, — его тяжелый подавляющий взгляд упирается прямо мне в глаза, и, кажется, расплавляет меня, пронзает насквозь своим пылающим серебром. Хочется отшатнуться, да только я замираю на месте. Кажется, еще немного, и начну ловить раскрытым ртом воздух, который накалился вокруг него до предела. — Не страшно… Еще не страшно — мысленно бормочу я себе. Ну, что здесь такого, — он просто купил камни. А я после этого аукциона скроюсь так, что меня не найдут… И даже рисковать не буду — сразу же уволюсь. Но… Он наклоняется к моему лицу, продолжая по-прежнему парализовать своими жуткими, давящими глазами, и… Облизывает мои губы! — Я же говорил, принцесса, что ты будешь моя, — пронзает током мои губы, выдыхая прямо в них своим раскатистым бархатом. Нет. Это не со мной. Не про меня. Этого не может быть! Хочется зажмуриться и просто исчезнуть, — но я не могу сделать даже шага. Как не могу отвести взгляд от ледяных, пронзительных серых глаз, ставших сейчас почти черными. Эти глаза порабощают, впечатывают в себя, заставляют подчиняться их воле — всегда и во всем. Санникову не отказывают. Он привык, что все его желания исполняются даже без слов — ему достаточно лишь посмотреть, прожечь этим уничижающим напрочь взглядом. Он просто смотрит, — а меня будто обливают на морозе ледяной водой, — я вся изнутри заледеневаю. И одновременно странные вспышки, будто пламя, — от его голоса, от этого его касания к губам — такого дикого, варварского, абсурдного, — будто выжигает горло, взрываясь внутри. — Вы… — я лихорадочно облизываю губы, как за соломинку хватаясь за глупую надежду. — Вы меня с кем-то спутали… Я… — Ты хочешь поиграть язычком с моим членом прямо здесь? — и снова каждое слово — прямо мне в губы — ожогом, вспышкой, до головокружения. Санников вжимается в мое тело, и меня будто выгибает волной, — я прекрасно ощущаю, о чем он говорит, его член как камнем упирается в мое тело. Даже отшатываюсь — рефлекторно. Ну, — чего я? Дрожу, как в лихорадке! Он же не попытается меня взять прямо здесь! Да еще и при всех! Хотя… Под его ставшим почти черным взглядом, я уже ни в чем не могу быть уверена! — Вы ошиблись — бормочу, на одном выдохе. — Я не та, за кого вы меня приняли… — Господин Санников? Что-то не так? Наша пауза явно затянулась — и вот к нам уже подлетает обеспокоенный Гурин, кажется, готовый и лезгинку перед этим страшным человеком станцевать, лишь бы тот остался всем доволен. — Вы недовольны товаром? — Я всем очень доволен, — Санников ухмыляется, поддевая пальцами колье, но при этом проводя мизинцем по моей груди, задевая сосок ногтем — так, что меня снова ошпаривает и почти выгибает перед этим мужчиной. Это же невозможно! Вот так, при всех, при полном зале! Нет, он совершенно безумен, раз позволяет себе такое! Или просто настолько привык к тому, что ему все можно, чего бы он не пожелал! С судорожной надеждой всматриваюсь в зал, в лица гостей, — но все лишь отводят головы в сторону. Куда-то к окну — ну конечно, именно там все самое интересное, а здесь же ничего не происходит! Только вот за ухмылкой я вижу ледяные, полыхающие льдом глаза — и ощущение такое, что он прямо сейчас, одним движением сорвет с меня это платье, в котором я и так кажусь сейчас голой, как никогда и сделает все, что ему хочется! |