Онлайн книга «Piccola Сицилия»
|
– Мы во вражеском окружении, – сказала Ясмина. – Но я выведу нас из него. И покинула дом. Она шла не по тенистой стороне улицы, она больше не избегала людей, она смело шагала в самом многолюдье проспекта де Картаж. С поднятой головой она шла мимо кафе, и сидевшие там мужчины оборачивались ей вслед. Ведь жены же спросят дома, к кому она направлялась. Ведь никто, по сути, ничего о ней не знает. – Что это вы делаете, Мори́с? Он стоял у себя в чулане в майке, склонившись над старым чемоданом Виктора. Он был небрит, в каморке под крышей царила спертая духота. Вся одежда, аккуратно сложенная, лежала на постели. Он никого не ждал. – Ясмина. Buongiorno… Ее красота ошеломила его. – Мне больше не нужна его одежда. Скажите Виктору… спасибо от меня. Ясмина неподвижно стояла в дверях, удерживая Жоэль, которая хотела кинуться к Морицу. – Виктор не вернется. Морица удивили не ее слова. Его удивило, что она произнесла их. Что она наконец поняла. – Возьмите меня с собой, Мори́с. Мориц оторопел. Он медленно подошел к ней, чтобы удостовериться, что все понял правильно. – Вы же поедете через Палермо? – Да… – И потом через Италию. – Да. – Я должна найти Виктора. Он понял ее неправильно. Он отвел глаза, чтобы не выдать разочарование. Но она его все равно почувствовала. – Мы какое-то время будем вместе, пока не найдем его, а потом вы сможете поехать к вашей невесте. – Но… Ясмина… куда вы хотите в Италии? Она вцепилась в его руку с такой силой, что он испугался. – Мори́с! Вы говорите как мой папа́. Что я должна быть благоразумной. Но я знаю, Виктор жив. Я это знаю! А раз он не хочет вернуться, мне здесь больше нечего делать. Вы понимаете? Здесь для меня сожженная земля. Что мне тут делать, одной, с ребенком? Жоэль расплакалась. Она чувствовала, что речь идет о ней, но почему мама так взволнована, она не понимала. Ясмина взяла дочку на руки. – Помогите мне. Одну меня отец не отпустит. – Но где же его искать? Все, что нам известно, – это название сицилийской деревни, где он был. Два года назад! – А вы не беспокойтесь. Я отыщу его. Вам этого не понять. Его сердце бьется во мне, а мое в нем. – Ясмина, но это же вздор! – Вы так считаете, потому что мы с ним слишком разные? Я и это знаю, но как раз поэтому мы одно целое! Но он говорил совсем о другом – о практическом, откуда начинать поиски, о том, что если Виктор был в плену, то его уже выпустили, и вероятность того, что он жив, крайне мала. Ясмина дотронулась до его локтя. Почти нежно. – Когда мы были детьми, однажды всей семьей мы поехали летом на пляж, и я там потерялась. Народу было очень много. Я вдруг очутилась среди чужих людей. Мне было страшно. Но я не посмела поднять крик. Я просто закрыла глаза и заговорила с Виктором. Можно ведь говорить с человеком, не произнося ни слова, вы, наверное, такого не поймете, но непроизнесенные слова даже сильнее, потому что они остаются с тобой. Не подумайте, будто я сумасшедшая, Мори́с. Потому что Виктор тут же возник передо мной. Родители искали меня на другом конце пляжа. А мы с ним сразу нашлись. Среди сотен людей. И так было всегда. Он услышит меня! Мориц не хотел ничего отвечать, чтобы не разрушить ее мечту, но помимо воли у него вырвалось: – Ясмина, в детстве у меня были такие же фантазии. Но с тех пор я видел своих товарищей с оторванными ногами, они звали матерей и погибали в муках. Можно много чего пожелать себе, Ясмина, но одной силой воли не вернешь мертвого к жизни! И тотчас понял, что зашел слишком далеко. Он потерял ее. Ясмина отвела взгляд. – Вы не знаете, что такое любовь. Идем, Жоэль. – Вы любите призрака. – Может, я и сумасшедшая, может, эта любовь и запретная, но настоящая. Я любила его с детства. Что вы делали, когда были маленьким? Я прятался, подумал Мориц, но промолчал. – Тогда я поеду без вас. Она повернулась, чтобы уйти. – Ясмина! Вы должны попросить разрешения у родителей. * * * Вечером Мими и Альберт сидели за столом. Ясмина излагала свой план без колебаний, но и без сумбурной лихорадочности. Ее трезвая решительность импонировала Морицу и шокировала родителей. Их дочь действительно стала взрослой. Альберт протестовал так, будто здоровье вернулось к нему. Он потерял сына и не хочет потерять еще и дочь. – Impossibile! Это слишком опасно! Вы что, не видели картинки из Европы? Сколько там беженцев бредут по дорогам, спят под открытым небом, не знают, куда им податься. – Один из них Виктор. Что, если ему нужна помощь? Альберт пропустил вопрос мимо ушей. Имя Виктора в доме упоминаться не должно. Этого он придерживался неукоснительно, пусть и сознавал, что это неправильно. – Почему бы тебе снова не пойти работать в «Мажестик»? Американцы оттуда уже выехали! – Я там была. Там все вымерло. Ни один европеец сейчас не думает об отпуске. Они распустили весь персонал. И мне сейчас нужно другое, папа́. Если вы не идете искать Виктора, это должна сделать я. Мими была подозрительно молчалива. Для нее время остановилось – до тех пор, пока не вернется сын. Живой или в гробу. У кого-то fortuna, у кого-то sfortuna. Но хуже скорби – неизвестность, которой нет конца. – Подождем возвращения Леона, – сказала она наконец. – Он мне обещал поискать в Италии. – Леон сказал это из вежливости, – буркнул Альберт. Все знали, что он прав. Для Леона Виктор умер. – Мори́с, – сказал Альберт, – погодите ехать, пока положение не прояснится. Ведь в вашей стране неразбериха. – Знаю. Но мне надо домой. Ясмина упрямо ждала, когда аргументы родителей один за другим отпадут. Она делала ставку на Мими – ведь нет больше никого, кто мог бы вернуть ей сына. Сама она не могла оставить мужа. – Послушай, Ясмина, – сказал Альберт, – ты должна быть сильной. Нам надо быть готовыми ко всему. Шансы тают с каждым днем… – Я знаю, что он жив! Альберт в отчаянии повернулся к жене: – Не может же незамужняя женщина ехать с мужчиной. Что скажут люди? Мими встала и принялась убирать тарелки. – Все, что они могли сказать, они уже сказали. Альберт целый день отказывался дать разрешение. Но в конце концов признал, что с женщинами ничего поделать не может. Мими хотела вернуть сына. А Ясмина, сейчас ли, позже, но отправится на поиски. Разве в силах он ее удержать, с его-то телом, послушным лишь наполовину? |