Книга Держи меня крепче, страница 34 – Маша Малиновская

И тут в дверь снова раздаётся звонок. Да что ж такое-то.

— Кого-то ждёшь? — голос Ларинцева едва уловимо меняет тональность, игриво-самоуверенный тон сильно разбавляется прохладными нотками.

— Аншлаг прямо, — мама удивлённо пожимает плечами и собирается подойти к двери.

— Давай я, — говорю и обхожу Максима. Когда, кстати, он успел разуться?

Отпираю замок, распахиваю дверь и замираю, ощущая, как сжимается в спазме горло, в груди становится тесно, а лицо обдаёт жаром. На пороге, засунув руки в карманы куртки, стоит Влад.

По спине проходится озноб воспоминаний, и я сгибаю онемевшие пальцы. Как? Зачем он здесь?

— Привет, Нина.

— Здравствуй, Влад, — севший голос обдирает и так воспалённое горло.

— Я узнал, что ты в городе. Столько лет прошло. Захотелось поздороваться.

Я интуитивно делаю шаг назад. Не прикасаюсь, но будто каким-то шестым чувством ощущаю, что Максим стоит прямо у меня за спиной, обволакивая своим теплом. Где-то на периферии понимаю, что за всем этим наблюдает мама. Это секунды, но мне кажется, будто время замерло.

— Поздоровался? — из-за спины звучит тихий холодный голос, но его тональность обманчива, я это чувствую.

Влад всё ещё стоит за порогом. Не хочу, не стану приглашать его в квартиру. Он виноват в моих кошмарах и страхах, в моей боли. Если бы не его глупость, моя жизнь, мои мечты — всё могло сложиться иначе. Почему же молчит мама? Почему не прогонит его?

Мне плевать, что прошло пять лет. Ничего не изменилось. Плевать, что Влад — больше не мальчишка. Передо мной стоит взрослый парень, его взгляд пронизан сожалением. Но, как я уже сказала, мне на это наплевать.

— Влад, — он протягивает Максиму руку прямо из-за порога. — Я бывший танцевальный партнёр Нины.

— Максим, — руки Ларинцева я в ответ не вижу, и Влад убирает свою снова в карман. — Её нынешний партнёр.

В голосе Максима твёрдость и превосходство. Стоя между ними, я ощущаю жуткий дискомфорт, будто на меня с обеих сторон давят какие-то магнитные волны. И если сзади от них тепло, то спереди я чувствую знобящий холод.

— Я думал, Нина больше не танцует, — Влад издаёт печальный смешок, и меня коробит, что стоя прямо передо мной, он разговаривает мимо меня.

— Да, ты для этого хорошо постарался, — их взгляды сталкиваются как два бронепоезда на одной ветке из-за ошибки диспетчера. — Но, как видишь, она смогла даже такое дерьмо перешагнуть.

На этих словах я слышу мамин приглушённый вздох, а потом чувствую на плече сильную ладонь. Максим прижимает меня к своему плечу, и я с удивлением отмечаю, как внутренняя дрожь, вызванная воспоминаниями, вдруг стихает.

— И мы торопимся, Влад. Так что извини, но тебе пора.

Вижу, как, скользнув по мне взглядом, Акуленко зло сжимает челюсти и смотрит на Максима.

— Увидимся, — бросает мне и уходит.

И только когда Максим захлопывает дверь, я чувствую, как мои плечи расслабляются. Но всего на пару секунд, потому что я тут же наталкиваюсь на недоумённый взгляд мамы.

— Возьми сразу вещи в общежитие, по пути закинем.

Мне хочется стукнуть его. Что вообще за хозяйский тон?

— Ты на машине, Максим? — спрашивает мама. — Хорошо, что Нине не придётся тащиться с сумками по автобусам завтра.

Так нечестно. Мама должна сейчас выпроводить его и запереть меня в комнате. Наказать, наверное, или что там делают родители, чтобы уберечь своих детей от противоположного пола. Ну и пусть мне не пятнадцать, и что?

— Пока будешь собираться, я сложу сумки. Постельное положить один комплект или два?

— Два.

Я сдаюсь. Не буду устраивать при маме разборки. Максим выпроводил Акуленко, я появлюсь с ним на вечеринке отца. Потому что он хороший друг. Выручил меня в общежитии, выручил сейчас. И больше не буду чувствовать себя обязанной.

— Поторопись, Пёрышко, пора собираться.

Максим мягко подталкивает меня в спину в сторону коридора, верно определив направление моей комнаты и удивляет тем, что делает шаг следом.

— Максим, — слышу голос мамы за спиной. — Может, чаю пока? Думаю, Нина и сама со сборами справится.

— Конечно, — Ларинцев отвечает так беззаботно, будто моя мама только что не намекнула ему о запрете на мою комнату. — Чаю с удовольствием.

Он снимает пиджак и, расправив широкие плечи, обтянутые идеально-белой рубашкой, мягко ступает за мамой в кухню, а я тороплюсь к себе в комнату.

Закрываю дверь зачем-то на замок, хотя и понимаю, что вряд ли Ларинцев вломится. О том, что он совсем недавно переодевал меня, пока я была в отключке, себе думать запрещаю.

Распахиваю шкаф и смотрю на вешалки. Приём, филиалы, открытие… Звучит пафосно и высокопарно. Как же я должна выглядеть, чтобы по статусу соответствовать Ларинцеву?

Более-менее подходящих платьев у меня три, но чёрное коротковато, а на бирюзовом слишком заметная затяжка. Остаётся только одно — яркое, с отрезной талией и без рукавов. Цвета фуксии. Фуксия, слишком близко к малиновому.

«У меня в голове мутиться от твоего запаха, Нина-малина…»

Сглатываю, сжимая плотную ткань платья. Но другого выбора одежды сейчас и правда нет.

Быстро принимаю душ, хорошо, что голову вымыла утром, и теперь только щипцами немного подворачиваю кончики волос. Решаю оставить их распущенными, лишь подколов с одного боку жемчужной заколкой. Лёгкий макияж. Или надо поярче? Вечер же. Тогда возьму помаду в тон платью. Тонкие капроновые колготки рвутся от ногтей, потому что я слишком спешно их натягиваю. А в запасе только чёрные. Из бежевых остались чулки. Они запечатаны, я сама не знаю, зачем их купила, из любопытства, наверное, но надеть так ни разу и не решилась. И сейчас меньше всего хочу. Но выбора нет, чёрные колготы под яркое, струящееся пышной юбкой от талии, платье будут слишком «тяжёлыми».

Вещи в сумку я сложила ещё вчера, сейчас только коробку с белыми конверсами, купленными по дороге из города, осталось взять и пакет с продуктами.

Пальто в прихожей, туфли на шпильке там же. В принципе, я управилась за полчаса.

— Я готова, — без улыбки объявляю Максиму, зайдя в кухню.

Они с мамой как раз допивают чай и о чём-то негромко разговаривают, но видно, что беседа течёт легко и непринуждённо. Когда я появляюсь, Максим встаёт и поворачивает ко мне голову.

— Поехали? — говорит он немного изменившимся голосом и бегло проходится по мне взглядом.

Сверху до низу и обратно. Это происходит лишь секунду, но мне вдруг хочется сильно-сильно сжать ноги. Резинки дурацких чулок начинаю жечь, хочется одёрнуть и так не короткое платье. Зачем так смотреть? Чтобы смутить меня при маме?