Книга И оживут слова. Часть I, страница 38 – Наталья Способина

— Лично мне все равно, — глядя мне прямо в глаза, медленно произнес Альгидрас.

— Значит, не лезь, куда не просят! — выкрикнула я.

В эту минуту я даже не вспомнила, что еще совсем недавно сходила с ума от беспокойства за этого мальчишку и что переживала за него ничуть не меньше, чем за Радима. Меня захлестнула жгучая злость. Я — не Всемила! И я не собираюсь платить за ее грехи. И если он настолько слеп, что не в состоянии заметить, что я не делаю ему гадостей, то я не собираюсь это терпеть. Я-то думала, это Всемила цепляла несчастного мальчика почем зря, а мальчик, оказывается, горазд ненавязчиво мстить, прикрываясь заботой о благе Радимира. Почему-то в те минуты я не думала, что предложение Альгидраса в какой-то мере разумно. Загадочное похищение сестры воеводы и покушение на самого воеводу вполне могли быть звеньями одной цепи. Он же не в курсе, что в первом случае это были не квары. И логичнее всего было бы устроить мне допрос с пристрастием о предполагаемом плене, а не оберегать мою тонкую душевную организацию. Кстати, очень странно, что Радим, вопреки здравому смыслу, этого не делает. Но в те минуты на кону стояли мои благополучие и здравый рассудок, и я не собиралась вникать в доводы Альгидраса.

Он несколько секунд смотрел мне в глаза, потом скользнул взглядом по шее, где еще совсем недавно была вышивка, выбившая его из колеи, резко вздохнул и открыл рот, чтобы что-то сказать.

— Олег! — предостерегающе произнес Радимир.

— Радимушка, не нужно на Олега так… — жалобно проговорила Злата. — Он же как лучше…

— Златка! — похоже, Радима понесло, и сейчас под раздачу попадут все, кроме меня.

— Радим, я сама могу. Не нужно из-за меня… — резко обернувшись к брату Всемилы, я неловко взмахнула рукой и случайно сбила две деревянные фигурки из шеренги, выстроенной Радимом на столе.

Фигурки отлетели в сторону и покатились по полу. Я застыла, поняв, что со стороны это выглядело как вполне осознанный жест, будто я специально… Я обернулась к Альгидрасу. Тот, закусив губу, продолжал что-то вырезать. Я понимала, что должна извиниться. Вот только как? В растерянности я оглянулась на Радимира. Он хмуро смотрел на стол, передвигая с места на место маленькую копию Серого. То, что это Серый, было понятно сразу: по чуть заломленному левому уху и торчащей на загривке шерсти. Я перевела взгляд на Злату. Та едва заметно покачала головой, не глядя на меня, и, соскользнув с лавки, подняла с пола упавшие фигурки.

— Я… не специально, — пролепетала я, понимая, что оправдания звучат глупо.

Злости как не бывало. Радим вздохнул, Злата вновь покачала головой, а я повернулась к Альгидрасу. Все та же закушенная губа, нахмуренный лоб. Только резец скользит по дереву да стружки летят.

— Прости, я не специально! — твердо произнесла я. — И кричать я не хотела.

Он молча кивнул, даже не подняв головы. Не слишком вежливо так отвечать на извинения, но я не могла его осудить.

— Я просто волновалась за вас очень.

На этот раз никакой реакции.

— И я… правда не хотела бы смотреть на это. Мне…

— Тебя никто и не заставит, — отрезал Радим.

Альгидрас тряхнул головой, отбрасывая волосы с лица. Еще в первый раз увидев его, я обратила внимание, что волосы юноши гораздо короче, чем у других воинов. У большинства они достигали плеч, Альгидрас же выделялся стрижкой, если этим словом можно назвать то, что остается на голове после применения ножа. Или чем они тут стригутся? Но ему, видимо, и такая длина мешала.

— Головой не дергай, — хмуро произнес Радим. — Рана вскроется.

Только тут я заметила на шее Альгидраса плотную повязку. А ведь, едва взглянув на него, поняла, что что-то не так. Не могла Радимова рубаха прикрывать ему горло. Она же велика и должна сползать с плеч. Так, выходит, он… ранен? А я с ним тут спорю, на него кричу.

— Ты ранен? — вырвалось у меня, прежде чем я успела задуматься.

Альгидрас снова, как в первую нашу встречу, совсем по-детски сморщил нос, явно не зная, как ответить. От сложного выбора его избавило появление Добронеги.

Добронега была бледной и осунувшейся. Поверх простого платья на ней был повязан измятый фартук, и я даже думать не хотела, что пятна на нем могут быть пятнами крови. Мне вдруг пришло в голову, что кроме погибших в этом бою наверняка были и раненые, а значит, эти несколько часов у Добронеги выдались не самыми простыми. Злата тут же бросилась навстречу, помогла свекрови развязать фартук, откинула его в сторону и что-то тихо зашептала. Мать Радимира устало улыбнулась и бросила взгляд на сына, потом на Альгидраса. После этого повернулась ко мне.

— Проснулась?

Я молча кивнула.

— Рука как?

В самом деле, не могла же я надеяться, что Добронега об этом не узнает. Наверняка повязку накладывала именно она. Да и отвар в меня вливала тоже. Ведь корабль Радимира вернулся не сразу.

— Что с рукой? — тут же раздался вопрос Радима.

— Ничего, — я попыталась улыбнуться. — Просто поранилась.

— Когда? — прищурился Радим.

— Немножко стрелой… у ворот… — пробормотала я, стараясь так же, как Радим, дернуть плечом: мол, пустяки все это, не стоит разговоров.

Сзади послышался стук — резец Альгидраса упал на пол. Все присутствующие обернулись в его сторону. Альгидрас осторожно поднялся, держась за стену, и, шагнув ко мне, схватил за руку. Его рука оказалась еще горячей Радимовой.

— Что? — в голосе Радима отчетливо слышалась паника. — Олег? Что?

— Какая? — требовательно спросил Альгидрас, для убедительности встряхнув мою руку. Больную, между прочим.

— Левая, — растерянно ответила я и почему-то не смогла отвести взгляда от серых глаз, смотревших напряженно.

Я еще не успела договорить, как Альгидрас дернул вверх рукав платья и начал торопливо развязывать повязку, кажется, не очень заботясь о том, что мне больно.

— Олег? Что такое? — прошептала Злата.

Он не ответил, продолжая разматывать ткань, и на тех местах, где его пальцы касались моей кожи, казалось, вот-вот останутся ожоги. У него жар от ранения? Или руки всегда такие? Добронега молча подошла ближе и стала пристально наблюдать за действиями Альгидраса. Она ничего не спрашивала, словно и так все поняла.

Альгидрас резко сдернул присохшую повязку, и я взрогнула от обжигающей боли. Рана выглядела пугающе. Я глубоко вздохнула и отвела взгляд, чтобы не повторить свой давешний подвиг с обмороком. Моему взору тут же предстала тугая повязка на шее Альгидраса, и я вновь задалась вопросом: что же с ним-то случилось? Насколько все опасно? Хотелось спросить, но я понимала, что не сделаю этого. И тут случилось странное. Альгидрас, до этого просто рассматривавший мою рану, вдруг резко склонился. Мне в голову пришла нелепая мысль, что он сейчас поцелует мою руку. Это показалось таким бредом, что я нервно усмехнулась. Моего веселья никто не разделил, а руки тут же коснулось теплое дыхание. И я вдруг поняла, что Альгидрас… нюхает мою рану.