Книга Поселок на реке Оредеж, страница 39 – Анаит Григорян

Днем она нашла Ленку в компании четверых ребят возле универмага рядом со станцией. Троих Комарова знала: это были Светка, Светкин парень Павлик, из поселковых, и Светкина подруга Лариска, которую Светка изредка ласково и красиво называла Ларой – длинная, нескладная, глупая и вся конопатая. Комаровы эту Лариску не любили и не задирали только потому, что она тоже была из местных, и ее злая крикливая мать могла, если что, поймать и отодрать за уши. Четвертый был незнакомый белобрысый мальчик чуть старше Комаровой – или он только казался старше из-за того, что был тощий и длинный, и одет был, несмотря на жару, в джинсы и рубашку с длинным рукавом. Все пятеро занимались рассматриванием вкладышей от жвачек и Комарову заметили не сразу.

– Ты чего тут забыла? – Комарова подошла к Ленке почти вплотную и дернула ее за рукав. – Опять от матери по жопе захотела? Утром тебе мало было?

– Да ладно, Кать… ты чё… – Ленка против обыкновения смутилась. – Нам Костик жувачек на всех взял.

Комарова хмуро поглядела на высокого мальчика.

– А тебя кто просил?

Костик растерянно развел руками.

– Да я так… а что тут такого-то?

– А ничего тут такого-то! Тоже мне, миллионер нашелся!

– Да ладно, Комарица, что ты сегодня такая злая? – встряла Светка. – У тебя что, месячные, что ли?

– Я те сейчас в нос дам, будут тебе месячные! – Комарова, краснея от обиды, показала кулак.

– Да ладно, ну не злись ты, я же так, пошутила, – сразу же пошла на попятный Светка. – Хочешь тоже жвачку?

Она протянула Комаровой пригоршню фантиков и вкладышей, среди которых лежали два кубика «Лав из» и синий прямоугольник «Турбо» с клетчатым гоночным флажком.

– На вот.

Комарова отпихнула Светкину руку и повернулась к Ленке:

– Быстро им всё отдала.

– Ну Ка-ать, – заканючила было по привычке Ленка, но, встретившись с сестрой взглядом, быстро замолчала и протянула свои несколько фантиков растерявшейся Светке. Та забрала их и сунула в карман сарафана.

– Всё у тебя?

– Всё. – Ленка шмыгнула носом. – Жувачку тоже выплюнуть?

– Чего уж… жуй уже.

Светка и Павлик молчали, опустив глаза. Светка ковыряла носком босоножки землю, и Павлик, глядя на нее, неловко шаркнул подошвой, подняв облачко пыли. Комарова сердито подумала, что даже в этом дурак Павлик обезьянничает со своей городской девчонки, которой не жалко своих новеньких босоножек, а вот Комаровых мать ругала, если они пинали камешки или лезли в канавы и приходили с промокшими ногами. Она глянула исподлобья на Костика: тот глаз не опускал и землю не ковырял, только стоял молча и смотрел на Комарову то ли испуганно, то ли удивленно, и уши у него были красные, как будто он натер их вареной свеклой.

– Ладно уж, чего, не обижайся… – буркнула Комарова. – Не надо нам жувачек ваших, мы сами можем себе купить, не бедные.

– Понятно, что можете, – с готовностью ответил Костик. – Я же так только.

– Ну и хорошо, что так. Давайте, пора нам, у нас дел полно. – Комарова оглядела еще раз всю компанию, повернулась и быстро зашагала прочь. Ленка, махнув на прощание рукой, побежала за ней.

– А завтра придете? – крикнула им вслед Лариска. – Мы на плотину собираемся! За станцию!

Комарова на это только передернула плечами, а когда Ленка попыталась что-то прокричать в ответ, дернула ее за рукав и потащила за собой. Дома Ленка подмела крыльцо и двор, больше, правда, напылив, чем наведя чистоты, потом они отнесли Ирине Терентьевне пустой бидон под молоко, а на обратном пути Ленка заныла, что Комарова не дала ей даже чуть-чуть погулять и отобрала все вкладыши от жувачек, и они зашли в магазин к Олесе Иванне, взяли кулек семечек и дошли до самого поля. По-хорошему, Комарова сама была виновата – нечего было слушать мелкую, взяли бы семечек и пошли бы домой, пусть бы она их у себя в кровати под одеялом лузгала.

– Ну и как полезем? – Ленка стояла на цыпочках на влажной траве и изо всех сил вытягивала шею, пытаясь заглянуть в окно их комнаты.

– Вот так и полезем. Ведра давай тащи и не болтай лишнего.

Ленка тихо присвистнула, сложила на землю подарки отца Сергия и пропала в темноте. Лорд заворочался в своей конуре и зазвенел цепью. Комарова прижалась спиной к стене дома и прошептала: «Тихо, Лорд, свои, тихо». Сердце у нее колотилось так громко, что она испугалась, что его могут услышать в доме. Или Лорд вдруг забрешет. Зря она все-таки это придумала – через окно лезть. Ленка возникла перед ней с двумя жестяными ведрами – одним большим, пятнадцатилитровым, и другим поменьше, которыми они таскали воду из колодца.

– Ну чё?

– Чё-чё! Одно теперь на другое ставь.

– Да ты чё?..

Было тихо, только в каком-то из соседних домов бубнил из раскрытого окна телевизор. Комарова едва различала в темноте Ленкино лицо, но по голосу было слышно, что она боится. Над крыльцом у них горела желтым лампочка, но из-за того, что комната сестер выходила окнами на лес, отсюда ее света не было видно. Комарова не любила эту лампочку, вокруг которой ночью кружились и бились о горячее стекло маленькие насекомые, но сейчас ей хотелось, чтобы над их окном тоже была лампочка, пусть бы даже и с мельтешащими вокруг нее полупрозрачными комариками и ночными мотыльками. А что, если они правда упадут в этой темноте… может, и правда лучше, чтобы мать дала им звону, не впервой. Она сжала кулаки. Все из-за дуры Ленки. Полезет теперь. Полезет как миленькая.

– Кать, ты точно уверена? – сделала последнюю попытку Ленка. – Ведра-то…

– Ставь давай. Только тихо.

Ленка осторожно поставила ведра друг на друга и покачала: вышло не очень устойчиво.

– Ну, чё?

– Пойдет.

Ленка стояла, склонив голову набок, и выражение лица у нее было такое, как будто она вот-вот расплачется.

– Да пойдет, нормально… – повторила Комарова уверенно и, глядя пристально на составленные ведра, трижды сказала про себя: «Только не упадите, только не упадите, только не упадите». По-хорошему, это нужно было произнести вслух, и лучше всего – держась при этом за ведра рукой, тогда бы точно сработало, но вслух она этого говорить не хотела, чтобы не пугать Ленку.

– Ну, давай уже… хорош стоять столбом.

– Как думаешь, а дядя Сережа тетю Таню любит? – спросила вдруг Ленка.

– Он же священник, – Комарова осторожно встала на ведра, балансируя руками. – Он Бога любит. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог, ну и так далее.

– А чего это было за слово? – не поняла Ленка.

– Бог, говорю же тебе. Бога он любит.

– А чего, если Бога любит, то тетю Таню ему любить нельзя?

– Помолчи уже, что ты заладила…