Книга Кровь. Меч. Корона, страница 53 – Геннадий Борчанинов

— Заходим? — спросил я.

— Да, — задумчиво ответил Киган через пару мгновений.

Здешний дом вождя отличался от всех, что я видел раньше, он был больше и просторней. Мы вошли в сени, из которых шёл тёмный коридор.

— За мной, — сказал король, по памяти ориентируясь в темноте.

Внутрь мы пошли вшестером, остальных воинов я оставил охранять внутренний двор. Может и зря, но предчувствие сказало мне так сделать. Я всё больше начинал ему доверять.

Мы вышли в главный зал, освещённый пламенем очага и несколькими лучинами. В полумраке я увидел трон, что стоял на возвышении в конце зала. Трон был пуст, но на ступеньках к нему сидела сгорбленная фигура.

— Где Гибрухт!? — рыкнул король.

Раздался хриплый смех. Это оказалась старуха, согнутая временем и тяжестью шкур на её плечах. С её головы свисали несколько жидких седых прядей, засаленных донельзя, лицо её было безобразно сморщено, будто печёное яблоко.

— Я говорила ему, что ты придёшь, — засмеялась она. — А он не верил. Все вы, Конайлли, дураки. Не слушаете старую Скатулу.

— Где он? Говори! — потребовал Киган.

Мы толпились в дверях, там, где остановились. Будто не рисковали пройти дальше.

— Мор и язва! Какое кому дело до Гибрухта!? Забудь про него, он уже далеко! — хрипло каркала старуха.

— Говори, — холодно процедил король, хватаясь за меч.

— Скатула слепая и старая, но не глупая! — закудахтала та. — Как поднимешь тымеч на ту, что нянчила твоего прадеда?

Киган сделал шаг вперёд, но старуха даже не пошевелилась. Пламя затрещало в очаге, тени запрыгали по стенам. Старуха определённо была безумна, но тут даже мне стало не по себе. Скатула завыла, на губах её выступила пена.

— Ни Кимвела, ни Гибрухта

Ты не найдешь здесь, нет!

Недолгим будет твой триумф,

Вот мой тебе совет!

Старуха затряслась всем телом и повалилась набок. Она упала со ступенек, но продолжала вещать чужим голосом, молодым и сильным. Я на всякий случай коснулся рубина и сделал жест, отводящий зло.

— Оставь мечи, забудь про месть

И будешь жить сто лет!

А коль отправишься в поход,

Окончишь жизнь как смерд!

— Замолчи! — заорал Киган, дрожа от бешенства.

Тени сгущались над старухой, пламя лучин почти погасло, огонь в очаге казался кроваво-красным.

— Твой родич царство заберёт,

Разбив тебя в бою!

А ты в бегах и нищете

Окончишь жизнь свою!

— Молчи! — рявкнул Киган. — Ты говоришь то, что велит тебе Гибрухт!

Но старуха закончила, и теперь просто дрожала, лёжа на полу.

— Пророчество… — прошептал кто-то за моей спиной.

— Никакое это не пророчество! Она всего лишь безумная старуха! — рыкнул Киган. — Гибрухт научил её этим словам!

Скатула зашлась в приступе кашля, который вдруг превратился в хриплый смех. Я почувствовал, как по спине пробежал мерзкий холодок. Меня пугала эта ведьма.

— Юный, наивный дурак Конайлли! Ты такой же дурак, как и твой дядя! — она с трудом поднялась и снова уселась на ступеньки. — Все знают, что со Скатулой говорят боги! Мои глаза давно заросли, но боги дали мне иное зрение!

— Старая ведьма, — прошипел король и рывком подскочил к ней.

— Прокляну! — взвизгнула она, и тот снова остановился. Старуха расхохоталась, король даже сделал шаг назад.

— Прогоните её, — устало произнёс Киган, но никто даже не пошевелился.

Все стояли, не смея сделать шаг внутрь зала. Я видел, как у Нибеля, старого воина, повидавшего, может, тысячи битв, дрожат руки от страха.

— Ууу! — завыла ведьма. — Вы — труха, а не воины! Боитесь столетней бабки! Кочерыжки! Гнилушки! Головёшки!

Скатула рассмеялась, и её смех напоминал воронье карканье.

Я вспомнил, как на юге ходят рассказы про ведьм и колдуний. И сколь бы не были они сильны, в каждом рассказе их ждёт один конец — их либо топят в проруби, либо сжигают на костре, либо забивают камнями. И пусть они так же сыпят проклятьями, угрожают сглазить или навести порчу, Господь не даёт ведьмам осуществить злые чары.

— Замолчи, — я услышал свой голос будто со стороны, но в то же время словно освободился от наваждения.

— Кто это? — засмеялась ведьма. — Аргайл или Конайлли?

— Аргайлов давно не осталось, и ты сама это знаешь! — вдруг рыкнул Киган.

— Ни то, ни другое, — ответил я и пошёл к ней.

Я не собирался её убивать, лишь выгнать вон, но сморщенное лицо Скатулы вдруг исказилось в гримасе ужаса. Она зарыдала и упала на колени передо мной.

— Прости, прости! — причитала она. — Глупая старуха забыла своё место, прости!

— Пошла прочь, Скатула, — сказал я, отпихивая припадающую к моим ногам ведьму.

Я ощущал странную смесь омерзения, удивления и могучего спокойствия. Будто сам Господь стоял сейчас за моим плечом.

— Скатула уйдёт! Скатула уйдёт! — завывала старая бестия, на коленях отползая к выходу, с удивительным для своего возраста проворством.

Воины расступились, прижались к стенам, чтобы пропустить её.

— Пророчества не лгут, Конайлли! — напоследок осмелилась крикнуть она.

— Прочь! — рявкнул я, и старуха резво скрылась в темноте коридора.

Я устало опустился на ступеньки, где только что сидела ведьма. Воины, и король в том числе, всё ещё стояли, не в силах пошевелиться.

— Будем считать, что Данкелд взят, — хмыкнул я, и все будто очнулись ото сна.

Воины загомонили, заорали, празднуя победу, но король был мрачен, словно грозовая туча. Он прошёл мимо меня и грузно опустился на трон, что был просто большим креслом, украшенным бархатом и резными узорами.

— Мы победили, король, — сказал я.

— Он ушёл, — глухо произнёс Киган.

— Плевать, город наш, мы выиграли. Это конец войны.

— Он ушёл! — рявкнул король. — Сбежал!

— И что? Забудь, мы победили! Всё! — сказал я.

Киган вздохнул и закрыл лицо руками.

— Ты не понимаешь, Ламберт. Я поклялся кровью отца, что отомщу. Я не могу позволить ему сбежать. Ни ему, ни его сыну.

Меня пугало пророчество старухи, но я всё же понимал его смятение. И не мог решить, как бы я поступил на его месте. Король был бледен, его руки дрожали.

— Значит, ищем обоих. Только куда они могли сбежать? — спросил я.

— Вариантов немного. Лишь один клан сейчас приютит Гибрухта. Клан Линдсей, — вздохнул король. — Но идти к ним — безумство.