В памяти всплывает сон, как мама толкает меня в Теневой залив, и я вижу, как стрелы вгрызаются ей в спину, разрывая плоть. Это был кошмар, но я почему-то чувствую нечто знакомое в боли друга. Словно вижу отражение собственной печали. Я обнимаю его, притягивая к себе. Он в ответ сжимает меня в крепких объятиях, утыкаясь носом в шею. Дарен не плачет, но ищет утешения. Однако мне нечего ему предложить, кроме объятий и дружеской поддержки. И я отдаю то, что есть, сжимая его плечи и успокаивающе поглаживая по спине.
Как и сказала Мальта, мы прибываем в Церу на рассвете. Тюремная повозка трясётся и раскачивается, а значит, земляная дорога сменилась на брусчатку, колёса скрежещут по мощёным улицам, а кони фыркают, натужно двигаясь в гору. До нас доносятся звуки просыпающегося города и запах свежей выпечки, отчего я сразу вспоминаю о Лайле. Звонкий смех детей раздаётся настолько неожиданно, что я вздрагиваю. Спустя ещё час повозка наконец замирает, а задняя дверца открывается, впуская золотистые лучи солнца. В этот раз нас никто не вытаскивает насильно. Каиданец кивком головы приказывает выходить. Странный контраст с прежним обращением, словно в столице нет места насилию. Неужели они не хотят жестокостью осквернять лестницы, по которым ходил их Первый, а улицы – руганью и стонами заключённых?
Дарен выходит первым, следом выбирается его отец, Мальта и потом я. Несмотря на ненависть к каиданцам, я едва сдерживаю вздох восхищения, разглядывая пейзаж. Оказывается, мы не просто въехали в Церу, но ещё и прибыли к самому её сердцу – дворцу. Мы прокатились по мощёным улицам столицы, поднялись в гору и остановились напротив главных, пока ещё запертых, ворот замка.
Я смотрю на Церу – огромный город, раскинувшийся в низине. С трёх сторон его полумесяцем окружают высокие горы, вершины которых покрывает снег. Я ещё никогда не видела таких величественных пиков. Слева из-за каменной гряды поднимается утреннее солнце, освещая серые дома, черепичные крыши и улицы, покрытые остатками недавно выпавшего снега. Лучи отражаются от белого покрова в горах и слепят глаза. Здесь света не меньше, чем в пустыне, но он холодный, а воздух совсем прозрачный.
«Зима в Каидане всегда приходит рано. Нет ничего ярче солнечных лучей на морозе». Воспоминания о рассказах Роя приносят чувство тоски по приёмному отцу.
Зима – его любимое время года. И, наблюдая, как в безветренном утреннем небе мягко кружат редкие снежинки, не желая падать на землю, я понимаю его чувства. Если бы мы приехали сюда как путешественники вместе с ним, Лайлой и семьёй Отеро, я бы влюбилась в это место с его кусачим холодом и хрустящей белоснежной чистотой.
За моей спиной распахиваются дворцовые ворота, и я с отвращением вспоминаю, что каиданцы убили маму Дарена, пленили мой народ и сейчас я стою здесь со связанными руками в одежде, впитавшей мою кровь.
– Где остальные повозки? – спрашиваю я Луку, который маячит в нескольких шагах от меня.
Молодой каиданец никак не может решить, проигнорировать вопрос или ответить: глаза нервно бегают, смотрят то на других солдат, то на меня. И когда я уже отворачиваюсь, решая, что он не ответит, Лука тихо бормочет:
– Других пленников отправили в Нурим, обычную тюрьму. Вы особенные заключённые. Вас ждёт королевская темница.
Лука толкает меня в спину, заставляя идти вслед за остальными в открытые ворота. Во внутреннем дворе взгляду предстаёт длинная каменная лестница, которая ведёт к главному входу во дворец. Я вскидываю голову, рассматривая огромное здание из светлого, почти белого камня, по архитектуре отдалённо напоминающее крепость. Основной корпус состоит из пяти этажей, но в некоторых местах сделаны пристройки в виде высоких круглых башен или, наоборот, – небольшие флигели в три этажа. Фасад выглядит почти строгим, сочетая в себе простые и резкие формы. Украшениями служат лишь несколько красивых просторных балконов, редкие скульптуры и позолота. Зная, что внутри меня не ждёт ничего хорошего, я с долей страха и неприязни хмурюсь, отмечая всё новые детали, но меня восхищает, что королевский дворец вплотную примыкает к самой горе. Интересно, какая часть здания скрыта от посторонних глаз и сколько ещё помещений находится в глубине?
Пока мы поднимаемся, я не в силах удержаться и наступаю ногой на невысокий белый бугорок. Рой когда-то обещал: «Если наступить на снег, то можно услышать ни с чем не сравнимый хруст».
Он прав, такого звука я ещё никогда не слышала. Лука вновь подталкивает меня вперёд, и теперь я не сопротивляюсь, без остановок бреду за остальными, равнодушно глядя под ноги.
Мы быстро преодолеваем лестницу. Стоит нам пройти в открывшиеся двери дворца, как мы попадаем в длинный коридор с головокружительно высокими потолками. Нас сразу окружает шум и гам снующих туда-сюда служанок. Охранники либо стоят на страже вдоль стен, либо таскают тяжёлую мебель. Я едва успеваю уклониться от очередной прислуги, которая несёт огромную вазу и ничего не видит перед собой. Если их и удивляет наше присутствие, то мы не можем этого заметить. В отличие от воинов, слуги здесь носят белые гладкие маски, полностью закрывающие лица. Я в состоянии уловить лишь любопытный блеск глаз в прорезях. Отсутствуют даже щели для ртов. Значит личины приходится снимать, чтобы поесть или попить. У меня возникает неприятное предчувствие после того, как удаётся разглядеть: у слуг волосы разного оттенка, но в основном тёмные, тогда как у каиданцев они почти всегда светлые, под стать коже и глазам.
На серые стены, украшенные пилястрами и гобеленами, из высоких окон падает солнечный свет. На потолке видна белая лепнина с позолотой, а на полу лежат тёмно-красные ковры с золотым узором. Повсюду на маленьких колоннах стоят бюсты, доказывая, что местным правителям не чужда тяга к искусству.
Мы сбиваемся в кучу. Грязные и истощённые, в изношенной, местами порванной одежде рядом с опрятными слугами и воинами в полированных доспехах мы выглядим нелепо, как какие-то попрошайки, посреди всего этого великолепия и богатого убранства. Я беру Дарена за руку, желая покинуть это место.
Капитан Ролло Тилус поворачивается к лейтенанту Калиасу, отдавая приказ:
– Эгеланн, кахари и кузнеца помойте, переоденьте и накормите! Вечером мы представим их Его Величеству, а он решит, что с ними делать.
– Есть, сэр! А что с девчонкой, сэр?
Я напрягаюсь, ожидая решения.
– Хм… её отведите на кухню. Другие служанки с ней разберутся.
– Есть, сэр!
Солдаты хватают Дарена и Алана под локти и тянут за собой в коридор направо, Мальту никто не трогает, она без сопротивления идёт сама. Я вырываю руку, когда лейтенант берёт меня за плечо и толкает в противоположную сторону. Слышу, как Дарен кроет отборной бранью держащих его солдат, бросая на меня встревоженный взгляд. Но не успеваю я сделать несколько шагов по направлению к друзьям, как лейтенант резко дёргает меня обратно. Зажав мою мантию на груди в кулак, он притягивает меня вверх, так близко к своему лицу, что я морщусь от запаха пота. Мы все уже давно не мылись.
