Книга Тропа ночи, страница 37 – Сара Риз Бреннан

– Ясное дело. – Тео шутливо ткнул ее кулаком.

Ему всегда было легко понять Сабрину. Сидя плечом к плечу на могильном камне, держа в руках накидку из перьев, они обменялись улыбками.

– Постоянно тревожусь, – призналась Сабрина. – Все размышляю о том, чья я дочь, что подумают обо мне родные, и… Я хочу, чтобы вы, ребята, были со мной, но не хочу подвергать вас опасности. Может, я зря попросила вас о помощи?

– Да нет. Это как общинная стройка.

– Что-что?

– Это крестьянское выражение, похоронная ты дурочка, – ухмыльнулся Тео. Сабрина с усмешкой лягнула его в лодыжку. – Когда все соседи собираются и вместе строят кому-то амбар. Одному человеку это не под силу. Вроде бы никто никому не обязан, однако все приходят и помогают.

Сабрина задумчиво кивнула. Их тихие посиделки в лунном свете прервал Харви – он с ружьем за плечами бежал к дому по извилистой тропинке.

– Харви! – как обычно, окликнула его Сабрина.

Да, с такими друзьями хлопот полон рот. Сабрина и Харви изо всех сил старались не любить друг друга. Получалось плохо, они этого не умели. Тео тотчас же взял инициативу и заговорил, не дожидаясь, пока кто-нибудь из них скажет что-нибудь драматическое.

– Старина, ты как раз вовремя. Я решил: помогу-ка шить одежду для студентов академии. Набросаешь парочку идей?

Харви тотчас же преобразился из сурового охотника на ведьм в мечтательного художника. Сабрина схватила за рукава их обоих и потащила в дом.

Сабрина была мелкая, как и Тео, и обожала ленты для волос, но ей всегда хотелось всех защитить. И дело тут не в стремлении выглядеть мужественно. Просто каждый должен быть тем, кто он есть. А не вписываться в чужие рамки.

Тео взял старые шторы и уселся, скрестив ноги, перед камином, а Харви склонился над ним и стал рисовать эскиз платья для Элспет.

– Я тут вот что подумал. Если ты все-таки сумеешь петь, когда на тебя смотрят, может, сколотим ансамбль? Круто будет, как ты думаешь?

– Очень круто.

– Кстати, о крутости, – сказал Тео. – Я выполнил свое задание, так что поздравь меня, я теперь плохиш.

Харви поздравил.

– Ты всегда был плохишом.

Тео просиял:

– Ты так считаешь?

– Все так считают.

Скрипнула, открываясь, дверь. Харви обернулся на звук и расплылся в улыбке – на пороге появилась Роз.

– Роз, как ты думаешь, кто самый храбрый парень на свете? – спросил Харви.

– Конечно, Тео, – не задумываясь ответила Роз и вошла. Прогулявшись с чирлидершами, она заметно повеселела. – Я помню, как смело ты себя повел, когда я упала в обморок в классе.

– Я? Неужели? – моргнул от неожиданности Тео.

– Чтобы позвать Харви, ты ворвался в мужскую раздевалку, хотя тебя там столько раз обижали!

Харви кивнул:

– Потом ты выскочил вперед и запер врата ада. Ты не просто храбрый. Тут нужно другое слово. Бесстрашный. Не позволяешь себе ничего бояться. Спасибо, Тео. Я с тебя каждый день беру пример – как стать таким, каким я хочу себя видеть.

Тео поглядел на Харви с огорчением. Их нежный цветочек ежедневно развлекал друзей спектаклями на тему преодоленной любви. Крепкая мужская дружба тоже попадала под запрет.

– Ну, Харв, эк тебя занесло.

Тео отвесил Харви подзатыльник. Харви улыбнулся с высоты своего роста, и Тео подумал: «Чувак, как же ты мне дорог». Так бывало всегда.

– О чем вы тут секретничаете? – спросила из дверей Сабрина.

– О том, какой Тео классный, – хором ответили Харви и Роз.

Сабрина обняла Тео за плечи, потом заколдовала шторы, и ее чары изящно сплелись с его шитьем. В дверь заглянула Сабринина тетя Хильда, спросила, чем они тут занимаются.

– Амбар строим, – отозвалась Сабрина, не выпуская Тео.

Тео сделал все, что хотел, и обнаружил, что больше никому ничего не надо доказывать. Вокруг него были друзья, они болтали и смеялись, такие знакомые, такие любимые, и никто из них не втискивается ни в какие рамки.

Может быть, когда-нибудь появится кто-то незнакомый, новый, необычайно красивый, и с первого взгляда проникнется симпатией к Тео, как Ник к Сабрине. Тео будет ждать, сколько понадобится. Сейчас, в эту минуту, он любил свою жизнь, любил за то, что она настоящая. И хотел, чтобы так было всегда.

Тео был готов любить своих друзей до гробовой доски, вот только… ему не хотелось ложиться в гроб. Хотелось жить в лучах света.

Он не хотел спускаться в ад.

В золотой вечерний час, когда последние лучи заходящего солнца окутывали теплыми красками яркие фасады домов, Эмброуз Спеллман не спеша прогуливался по Рю-Кремье. Гулять по этой узкой мощеной улочке – все равно что танцевать на ниточке разноцветных стеклянных бусин, когда солнечный свет напитывает бусинки сиянием, превращая стекло в рубин, изумруд, топаз, розовый жемчуг.

Над входом в один из домов красовалась вывеска в виде кота, гоняющего птичек, и это напомнило Эмброузу львицу на охоте. Он покосился через плечо на Пруденс – она щеголяла в черном платье а-ля Одри Хепберн, в ушах покачивались изящные серьги в виде гильотинок.

– Trompe l’oeil, – сказал он ей. – Это означает «Обман для глаз». Рисунок, в котором за счет необычной перспективы создается иллюзия реальности. Кажется, что кот вот-вот прыгнет.

Пруденс что-то прошептала вполголоса. На миг Эмброузу почудилось, что она восхищается картиной.

Но потом художественно-иллюзорный кот прыгнул и в один присест слопал порхавшую птичку. От нее остались только брызги красной краски на кошачьих усах.

Пруденс размеренно шагала по улице. У Эмброуза зародилось ощущение, что она на него злится.

– Пруденс, разреши кое-что прояснить насчет нашей последней ночи во Флоренции.

Ведьма поправила черные кружевные перчатки и не удостоила его даже взглядом.

– У меня тоже есть что сказать о той ночи, – заявила она с полнейшим хладнокровием. Пруденс уже успела напустить на себя вид коренной парижанки, словно неотразимая красота автоматически давала ей гражданство. – Спасибо.

В ее тоне не слышалось особой благодарности.

– Э… гм, обращайтесь. – Эмброуз адресовал озадаченный взгляд фонарному столбу. – За что?

– Будучи истинной дочерью Церкви ночи, я люблю предаваться темным плотским утехам, сводить мужчин с ума, видеть, как они умирают от желания поймать хоть один взгляд моих ослепительных глаз, и все такое. – Пруденс помахала затянутой в перчатку рукой. – Ну, сам знаешь, как обычно.