Книга Лотос-блюз, страница 16 – Кристина Ульсон

Обожаю мериться силами. И почти всегда побеждаю. Кроме тех случаев, когда сцепляюсь с Люси или с Беллой. Что до Бобби, я не знал, стоит ли с ним состязаться. Ведь я с самого начала отчетливо чувствовал, что он на шаг впереди, что он знает что-то мне неизвестное. Причем очень важное. Может быть, он считал это проверкой. Хотел выяснить, как быстро я сам добуду эту неизвестную информацию. Или играл в игру, которой я не понимал. Если так, плохи мои дела.

Я потер подбородок.

Ему, черт бы его побрал, надо уразуметь одно. Если он вообразил, будто я задумал нелепую забаву, пусть ищет другого адвоката. Как игрок, я руководствуюсь четким принципом и никогда от него не отступаю: играю только в игры, где правила заранее известны и согласованы.

— Послушайте, Бобби, — сказал я. — Кажется, вы неверно истолковали весьма важную деталь.

Он внимательно, прямо-таки с любопытством посмотрел на меня.

— Вот это, — широким жестом я обвел помещение, — контора. А не киностудия в Голливуде. И у нас с вами происходит сейчас самое обыкновенное совещание. А не итальянская стрелка, когда мужики рассаживаются вокруг стола и для начала выкладывают на стол пушки. Если вам нужен товарищ по играм, ступайте в другое место, потому что здесь вы его не найдете. Ни в каком смысле. Ясно?

Если б меня слышала Люси, она бы рассердилась. Она не терпит, когда я заносчиво разговариваю с людьми, стоящими ниже меня. Она говорит, все дело в том, что я так и не покончил со своим трудным детством. И не выношу людей, напоминающих тех, кто окружал меня в те годы. Наверно, она права. Как бы то ни было, Бобби, кажется, понял, о чем я толкую.

— Ясно, — сказал он. — Я просто хочу убедиться, что вы сделаете свою работу добросовестно. По-настоящему. Потому и готов заплатить. Чтобы знать: у нас договор.

— Не сочтите меня нахалом, но вы понимаете, сколько стоят мои услуги? Не знаю, какое наследство досталось вам от бабушки, только…

Тут Бобби перебил меня:

— Конечно, не знаете. Зато я знаю. Унаследовал я достаточно. Вы получите хорошие деньги. Лишь бы сделали то, о чем я прошу.

Волей-неволей я призадумался. О чем же он меня просил? Оправдать его сестру. Доказать, что она невиновна в убийствах, которые взяла на себя. А кроме того, была еще одна просьба.

— Мальчик, — сказал я. — Мио. Ваш племянник. К сожалению, я вынужден повторить то, что говорил прошлый раз. Я не найду его, потому что не стану искать. Увы. Разве только у меня появятся веские причины подозревать, что его смерть связана с этими пятью убийствами. Но сейчас я таких причин не вижу.

Бобби резко сглотнул. Провел пятерней по сальным волосам.

— Что ж, ваше право. Но вы наверняка передумаете. Потому что, как я говорил, все это взаимосвязано.

Пора прекращать дискуссию. Ведь я уже сказал все, что нужно, и знал, что он меня понял. Пока достаточно.

А Бобби впервые за все время вдруг потерял уверенность.

— Ну так как? — спросил он. — С чего начнете?

— Начну так, как говорил. Свяжусь с полицией, проработаю их материалы. Если удастся, потолкую с теми, кто вел допросы.

— Хорошо, — сказал Бобби, просто чтобы не молчать. — Хорошо.

Я вспомнил кое-что еще:

— Сами-то вы ничего не предпринимали по делу сестры? Если да, то лучше сообщите о результатах прямо сейчас. Чтобы нам не делать дважды одно и то же.

Бобби посмотрел на меня из-под опущенных век. Невозможно сказать, какие мысли крутились у него в голове в этот миг.

— Ясное дело, я поразнюхал вокруг. Разузнал кое-что. Был там один перец, который меня маленько заинтересовал.

— Перец?

— Сестрин бойфренд. Парень, с которым она долго тусила, но бросила его, когда слиняла в Техас. Он все никак не мог с этим примириться. По-моему, он и в Хьюстон поперся, чтобы вернуть ее.

Интересно. В дневнике упоминался какой-то надоедливый экс-ухажер. Одновременно у меня забрезжило предчувствие, что́, собственно, мне предстоит. Я всем твердил, что не намерен делать работу полиции. И все же упорно двигался именно в этом направлении. — Как его звали? — Я потянулся за ручкой.

— Эд, кажись.

— Фамилия?

— Понятия не имею.

Я поднял брови:

— Вы что же, никогда с ним не встречались?

— Не-а.

Я размышлял, чуя в его словах какой-то подвох.

— Вы с Сарой были близкими друзьями?

Глаза у Бобби блеснули.

— Да, — хрипло сказал он.

— Почему же она тогда настаивала, чтобы вы прекратили попытки доказать ее невиновность? Я точно знаю, что она настаивала.

Лицо Бобби стало непроницаемым.

— Просто ничего лучше не придумала. А еще боялась. Чего-то.

— Ей угрожали?

Он пожал плечами.

— Я не видел ее, поэтому не знаю.

Я бросил взгляд на свой блокнот, где записал одно-единственное слово: Эд.

— Моя работа упростится, если я буду знать имена Сариных друзей, — сказал я. — Если они у нее, конечно, были. Тогда я смогу двигаться дальше.

Бобби задумался.

— Ладно, — наконец сказал он. — Постараюсь выяснить, что смогу.

Я вспомнил кое-что еще:

— Прошлый раз вы забыли упомянуть одну вещь. Сарин дневник, который переправила сюда Дженни и который находился у Эйвор. Впредь избегайте подобных упущений — я смогу успешно вести расследование, только имея полную информацию.

— Я же не знал, что дневник такой важный, — неуверенно проговорил Бобби. — У меня тогда и без него мозги распухли — столько всего пришлось держать в голове.

— Еще какой важный. Там упомянуты события и люди, насчет которых мне хотелось бы иметь ясность. Вам известно, кто такой Люцифер?

Бобби коротко хохотнул:

— Люцифер? Так это папаша. Сволочь. Хотя…

От удивления я сперва не заметил, что он осекся. Но в итоге я понял. Люцифер — вполне подходящее прозвище для отца, который продавал родную дочь. — Ну? Что «хотя»?

— Да Люцифер. Отцовы кореша так его называли, когда напивались. Я и не знал, что Сара тоже использовала это прозвище.

— Вы уверены, что Люцифер — именно он, а не кто-то другой? Если я правильно понял из дневника, то он последовал примеру Эда: чтобы насолить Саре, рванул самолетом в Хьюстон.

— Может, и так. Я точно не помню. — Бобби опустил глаза. — Так или иначе, я не знаю никого другого, кого зовут или звали Люцифером.

Меня раздражало, что он настолько не осведомлен. Парень явно очень любил сестру. И все же ничегошеньки не знал о ее будничной жизни.