Книга Мы вернемся, страница 83 – Яна Миа

– Я просила его не винить себя и сражаться. Вот думаю, не слишком ли много я от него хочу.

Элис тяжело вздохнула, и по кухне разлилась усталая тишина. Ветер выглядел немного напряженным. Наверное, они все сейчас были такими – слегка на взводе, готовые в любую минуту сорваться с места и броситься в бой. Зачем? Ради чего? Понятно, что ради своих, но стоило ли это все вообще хоть чьей-либо крови?

– Ты ведь не винишь его? – вкрадчиво спросил Ветер, отчего-то не глядя Элис в глаза.

– Эвана? Нет, Ветер, ни капли. Я просто не знаю, как смотреть на него, как быть рядом. Только он знает, что там было. Он видел. Это та самая тайна, которую точно не хочется делить ни с кем. А еще… Он ведь каждый раз будет вспоминать, глядя на меня. Вспоминать и ненавидеть себя. И я не хочу быть причиной его боли, понимаешь?

– Ты никогда не будешь такой причиной, Элис.

Голос, прозвучавший из-за спины, был слишком знакомым, чтобы спутать его с кем-то. Откуда в Ветре эта хитрость – спросить такую важную вещь, зная, что Эван стоит за спиной? Вот поэтому он и не смотрел ей в глаза. Это просто какой-то подлый заговор из мужской солидарности. Были бы у Элис силы ругаться – она обязательно бы высказала им все. Но сейчас ее хватало только на то, чтобы рассматривать фактуру деревянной столешницы, прикидываясь очередной деталью интерьера.

– Я оставлю вас, пожалуй, – тактично проговорил Ветер и ретировался с кухни под тихое элисовское:

– Предатель.

Эван обошел стол, открыл холодильник и достал оттуда кусок шоколадного торта. Это было послание с небес: шоколадные коржи, шоколадный крем и много-много вишни во всем этом райском беспределе.

– Держи. Как чувствовал, что ты встанешь – попросил у Костры спрятать кусочек.

– Надо было прийти поманить меня им – я бы встала гораздо раньше. Ты ведь знаешь, что мои взаимоотношения с едой прочней всего на свете. – Элис с радостью отломала кусочек и отправила себе в рот, закрывая глаза от наслаждения. Война войной, а вот такие маленькие радости помогают ощущать себя живой.

– Как ты себя чувствуешь? – Эван стоял спиной к освещению, отчего казалось, что его волосы светятся, превращаясь в странное подобие нимба. В тени его лицо в синяках выглядело ожесточенным, щетина на худых синих щеках смотрелась непривычно, чужеродно, словно боль вот такими колючими иголками пробилась к свету, выставляя напоказ внутреннюю темноту.

– Без лекарств довольно скверно. Но ничего, мне не привыкать к боли. Но я не стану с тобой говорить, если ты не уберешь эту чертову жалость из голоса и вину из взгляда. Хватит уже мусолить эту вечную тему: кто виноват? Если так подумать, то это я виновата: всем рассказала, тебя довела до каминг-аута. – Элис усмехнулась. – Но по сути, Эван, так вышло. Просто сложилось из тысяч и тысяч решений, шагов и поворотов каждого в этой вселенной и других мирах. Кто знает, не скажи ты тогда Принцесске, может, сейчас все было бы гораздо хуже.

– Куда уж хуже, Элис…

– Ну Кэт грозилась меня на куски порезать, а вот, гляди, вполне себе целая. На скотче, правда, но это поправимо.

– Я не понимаю, как у тебя сил только хватает… – Он выглядел как побитый дворовый кот, которого изрядно окатили водой из лужи. Именно этого Элис и боялась больше всего – то, что она станет ходячим болевым приемом для человека, которого она все-таки очень любила. Но даже обнять не могла – простая мысль о привычных объятиях скручивала внутри все в горький тугой комок.

– А у меня и не хватает. Сегодняшний выход – подвиг, я все думаю, в какой бы угол забиться и порыдать. Но смотрю на тебя и понимаю, что один из углов явно занят тобой. А я вот взяла и отправила тебя воевать, спрятав голову в песок.

– Ты можешь отдыхать столько…

– Тогда это растянется на ближайшую вечность, я себя знаю. Помнишь, что первое нужно истреблять в таких ситуациях?

– Жалость.

– Именно. – Элис с аппетитом доела последний кусочек торта, собрала все до крошечки и пододвинула тарелку к Эвану. – Поэтому без жалости, а чисто по дружбе – помоешь?

– Хитрости тебе не занимать. – Эван даже рассмеялся, забирая грязную посуду и направляясь к мойке.

– И наглости тоже, – подтвердила Элис.

– А как дела с самооценкой? – В одно мгновение из голоса пропал смех, появился налет хрипотцы и волнения.

– Ты конспектировал наш разговор?

– Ты пытаешься заговорить мне зубы?

Они смотрели друг на друга почти так же, как в больнице перед приходом Серены. Элис подумала о том, что будь они в типичной мелодраме, сейчас бы все летело к чертям, а они бежали бы навстречу друг другу, чтобы слиться в эпичном поцелуе, который показывали бы с разных ракурсов не меньше минуты. Но они были на своем месте – разбитые, сломленные, боящиеся сказать или сделать что-то лишнее, чтобы не сделать другому еще больнее. Вода в мойке шумела, озвучивая этот немой разговор взглядами, который открывал гораздо больше, чем хотелось бы Элис. Эван понимал все без лишних слов: она снова ненавидит себя, считает себя недостойной, грязной, сейчас, наверное, даже больше, чем когда-либо. Рука Элис как-то непроизвольно дернулась к пораненной щеке, а губы задрожали. Вывели их из этого ступора выстрелы: на улице кричали, шум нарастал. Элис надеялась только на то, что это был предупреждающий – в воздух. Она дернулась к окну, но Эван тут же ее остановил, схватив за запястье. Элис шумно втянула воздух через зубы, и он тут же отпустил, осознав свою ошибку.

– Не подходи. Это может быть опасно.

И действительно, через секунду окно разбилось с отвратительным звуком, осыпая их градом осколков. Хуже того – штора тут же занялась ярким, пожирающим все на своем пути огнем. Не успев сообразить, что происходит, Элис рванула в гостиную под звук бьющихся окон и криков людей. Там дела обстояли хуже: горел ковер, диван, шторы. Их просто банально подожгли. Элис заорала, что было мочи – нужно было выбираться, пока их дом не превратился в личный крематорий. По ступенькам вниз уже бежал Ветер, за ним – Виктория и Сэм, на руках у которого была Лин.

– Всем стоять! – Вик рванула к выходу, держа ружье наперевес. Она резко открыла дверь, прикрывая лицо рукой, выглянула наружу и пару раз выстрелила, что-то яростно крича. – Теперь выходим! Вперед, быстрее!

Сперва Сэм вынес Лин, потом нагло вытолкали саму Элис, Стю вывел Астора, а Костра – Сияющую, которая, судя по выражению ее лица, теперь не сильно жаловала огонь. Когда они все наконец собрались во дворе, вдалеке послышался рев пожарной сирены. Элис не верила своим глазам – их дом пожирал огонь. Их пристанище, где праздновали свадьбу и скрывались от назойливых папарацци, которые сейчас, к слову, только и делали, что щелкали своими камерами да пытались пробраться поближе. Они ведь сделали ремонт, они назвали это место Домом, они любили в нем и даже ненавидели. А теперь все это трещало в языках пламени, и от этого хотелось кричать и падать прямо на месте на землю, беспомощно молотя разбитыми руками по вытоптанному сотней ног газону. Костра обнимала рыдающую Лин, мужчины таскали воду, но огонь не думал униматься.