Онлайн книга «Выбраковка»
|
Инспектора зверели, но не подавали виду. Многие из них хорошо помнили те времена, когда для визитов к злостным неплательщикам приходилось заказывать в сопровождающие парочку выбраковщиков. Это называлось «на усиление». Так что они знали, какова выбраковка в деле, и предпочитали не нарываться. Хотят ребята нас поддеть – а мы плевали на их подначки. К тому, что их никто не любит, кроме близких родственников, налоговики уже давно привыкли. За полчаса до назначенного Писцом времени Гусев утихомирился, взял бинокль и прилип к оконным жалюзи. И почти сразу подскочил на месте. – Мать твою! – воскликнул он. – Да это же… Ух ты! – Приятеля увидел? – спросил лениво старший группы. Гусев обернулся к нему и сверкнул глазами: – Еще какого! Ты про Шацкого слышал? – М-м… – Ну, этот… Деятель шоу-бизнеса. Продюсер. Который всю их поганую эстрадную тусовку на иглу пересажал. А три года назад сам переборщил с наркотой и столовым ножом жену выпотрошил. – А, тот волосатый? Помню. Редкостный урод. Так его же… Погоди, разве он сам?! – Вот именно. Собственноручно. Тупым столовым ножом. Беременную. – Ни фига себе! – Вот именно. Эх… Взять-то я Шацкого взял. Жалко, что не убил на месте. Потому что его менты себе забрали. И выпустили. Сказали – может быть нежелательный резонанс. Мол, артистам Союза положено нюхать исключительно цветочки и ширяться только витаминами. – Соболезную, – вздохнул старший. – Три года назад? Слушай, а я ведь помню. Нас тогда гоняли в «Олимпийский» какие-то офисы шмонать. Мы человек двадцать всякой мелкой сошки там переловили. Выходит, это Шацкий их сдал? – Безусловно. – Думаешь, к нему Писец идет? – А к кому еще? Я в такие совпадения не верю, – твердо сказал Гусев. – За Писцом что у нас числится, помимо рэкета и прочей гадости? Оптовый драгдилинг. А что такое Москва? Рынок сбыта, который замер в ожидании. Кто был господин Шацкий? Покупатель с большими деньгами. К тому же неплохо знающий конъюнктуру! Старший откинулся на спинку кресла и уютно сложил руки за головой. – Логично, – признал он. – Но будь я на месте Писца, я бы с Шацким не связывался. Допустим, Писец не в курсе, что Шацкого спалили. Ментовка умеет такие дела проворачивать по-тихому. Но он ведь сам наркоман! Опасно. – После трагической гибели жены Шацкий завязал, – сказал Гусев, снова берясь за бинокль. – Убитый горем муж, любимая супруга которого была зарезана пьяным хулиганом в подъезде… Нашему отделу внешних связей памятник надо ставить. Опять-таки – менты постарались. Знаешь, я ведь был на месте происшествия. – Представляю себе. Мерзость какая… – Он ее на самом деле выпотрошил. Это я не для красного словца, – сказал Гусев деревянным голосом. – Ты не подумай, что у меня к Шацкому какой-то личный счет. Просто такое прощать нельзя. Я уж молчу, сколько талантливых ребят из-за его поганой наркоты коньки отбросили или сыграли в лагерь. Понятное дело, если человеку позарез нужен героин, он его везде найдет. Но ведь хороший продюсер музыкантам вроде отца… А Шацкий как раз хороший продюсер. Старший тяжело вздохнул и сел прямо. – Что ты предлагаешь? – спросил он. – Есть у меня подозрение, что Писец Шацкого убьет. Некоторое время старший молчал. Члены его группы притихли настолько, что не было слышно дыхания. Валюшок, присевший в углу в ожидании приказаний, тоже непроизвольно замер. – Как именно убьет? – поинтересовался старший деловито и сухо. – Вижу три варианта. Либо мы опоздаем, либо обнаружим себя на подходе. Или устроим какую-нибудь импровизацию, не знаю пока какую. Валюшок судорожно глотнул. В него еще ни разу не попадали настоящей пулей, и он как-то не был особенно уверен в надежности своего комбидресса. Хотя Гусев уверял, что девятимиллиметровую пулю броня выбраковщика держит неплохо – только очень больно и остается жуткий синяк. Буквально за пару секунд весь многомудрый психологический тренаж, которым Валюшка задолбали на подготовительных курсах, полетел к чертовой матери. – Тебе идти, тебе и решать, – заметил старший. – Только есть ли у Писца оружие? – Писец вне закона. Для него любой контакт с ментами или АСБ – верная смерть. Он просто обязан иметь оружие. Это его единственный шанс отбиться и уйти. – А ведь ты маньяк, Гусев, – заметил старший ласково. – Почему тебя это удивляет? – спросил Гусев, по-прежнему глядя в окно. – Хм-м… Твое дело. Меня другое удивляет. Ты не учитываешь, что в ресторане может оказаться наблюдатель от ментов – раз. И что там минимум треть столиков уже занята – два. – Ну, тебя-то менты волновать не должны… – Меня – нет. Мое дело – прикрытие. – …а честных граждан не заденет, я гарантирую. – Телом будешь закрывать? – предположил старший донельзя язвительно. – Конечно, – согласился Гусев на полном серьезе, отчего у Валюшка нехорошо защемило под ложечкой. – Как знаешь, Пэ. – Старший поднял руки, давая понять, что сдался. – Одно могу обещать: я – могила. Парни – тоже. Верно, парни? «Парни» хором промычали что-то утвердительное. – Дело святое, – высказался сурового вида уполномоченный, матерый дядька лет пятидесяти. – Мочить надо гадов. Давно пора. Ведь лезут же, снова лезут изо всех дыр, как тараканы! Сколько мы их в расход пустили, а они снова лезут… – Слабину нашу почуяли, – бросил старший, и Валюшку показалось, что он эти слова уже не раз слышал. Конечно, слышал. В Центральном. – Есть! – выдохнул один из наблюдателей. – Вижу! Скорее всего – он! По комнате прошла волна общего движения. Старший бормотал в микрофон, отдавая распоряжения второй половине группы, которая блокировала тылы ресторана. Несколько выбраковщиков быстро выскочили за дверь. Валюшок в который раз проверил свой игольник. Еще никогда в жизни ему не было так страшно. Клиент подъехал к ресторану на потрепанной «десятке». Его сопровождала пара быкообразных типов, от вида которых Гусеву сразу полегчало. Больше всего он боялся увидеть в свите Писца телохранителей новой формации – симпатичных людей с дорогими прическами и без лишней мускулатуры, подмечающих любой намек на опасность, а в бою – резких и стремительных. Эта же парочка двигалась как коровы на льду и не сумела даже толком осмотреться. Впрочем, сам Писец тоже оказался тот еще увалень. Он словно на машине времени прибыл из страшных девяностых, когда Москву заполонили бритоголовые ублюдки. Рядом с ним современная охрана не выполняла бы очень важной своей функции – внешне походить на охраняемого. И против ожидания, пластической операции Писец так и не сделал. Только отрастил бороду, выкрасил ее заодно с волосами в светло-русый цвет да еще очки нацепил. Это точно был он, никаких сомнений. |